— С тобой происходит то же самое, не так ли? — обвиняю я.
— Да, — со вздохом признается он. — Когда я говорю «моя жена», проходит доля секунды, прежде чем подумаю о тебе. Ее образ всплывает первым. Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
Мне следовало ухватиться за это взаимопонимание, продумать и с его помощью создать новые взаимоотношения между нами. Один Бог знает, как они нам необходимы. Если судить рационально, меня должно было взволновать, что он способен так глубоко проникать в мою душу, видеть моих демонов. Возможно, теперь я смогла бы объяснить ему, что с тех пор, как мы поженились, жить мне стало еще тяжелее. Мне хотелось объяснить ему, что я не считаю замужнюю жизнь сплошным праздником и мне не хватает спонтанности, волнений и вызова, которые влечет за собой положение любовницы, и что меня подавляют обыденные обязанности, которые должна выполнять жена. Мне безразлично, достаточно ли зелени едят члены моей семьи и включила ли я стиральную машину, придя с работы. Мне претит, что роль жены требует внимания к таким банальным вещам.
Но еще в большей мере, чем реальные обязанности, налагаемые статусом жены, сокрушает меня тот факт, что после нашей свадьбы что-то неуловимо изменилось в наших отношениях. До свадьбы я ощущала себя необыкновенно красивой, сексуальной, уверенной, умной и знающей себе цену. Я была женщиной, которая знает, чего она хочет, и не сомневается, что это получит. Глупо, но, выйдя замуж за Питера, я по собственной воле вторглась на территорию Роуз и предпочла сражаться с ней на ее собственной территории. Большая ошибка! Она была идеальной женой, а я — совершенной любовницей. Теперь мне все время приходится исполнять роль догоняющего в игре, правил которой я не знаю, и не могу понять, как победить.
Я могла бы объяснить все это Питеру и попросить его о любви и понимании. Может, он взял бы меня за руку и провел через это минное поле эмоций. Возможно, нам удалось бы восстановить гармонию, хотя бы на сегодняшний вечер, он отвез бы меня домой и занялся со мной любовью, и, когда он стал бы стягивать с меня мои крошечные трусики, я снова обрела бы уверенность в себе…
Вместо этого я бросаю в него бокал с вином и ухожу из ресторана одна.
Глава 11 ДЖОН
Это она. Черт побери. Неужели? Что она может здесь делать? Она же, кажется, жила где-то в Балхаме или Клапаме. Наверное, переехала, это вполне возможно. Я выхожу из машины и принимаюсь пробираться к школьным воротам. Несмотря на массу голов, покачивающихся впереди, мне удается не терять из виду ее голову, если, конечно, это она. У нее теперь прическа с прямыми волосами, впрочем, как у всех.
— Грини?
Она не сразу оглядывается, но застывает на мгновение, и я тотчас же понимаю — это она. Теперь, когда я приблизился, я узнаю форму ее плеч, и это удивляет меня. Не думал, что знаю их. Интересно, узнала ли она мой голос. Держу пари, она знает, что это я, но еще не решила, хочет ли повернуться и посмотреть на меня или же убежать.
Грини медленно поворачивает голову, и вот мы стоим лицом к лицу спустя столько лет.
Она, безусловно, стала старше, но выглядит даже лучше, чем прежде, более лощеной, чем я помню, более здоровой.
— Я так и думал, что это ты. Черт побери, как поживаешь, Грини?
Она молчит, словно язык проглотила. Я произвожу подобное впечатление на женщин. Ее рука взлетела к волосам и заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Милая, ей небезразлично, как она выглядит. Спустя столько лет она по-прежнему хочет производить впечатление.
У меня был потрясающий секс с этой женщиной.
Просто фантастический!
До тех пор, пока она не стала слишком задумываться.
Черт, я совсем забыл, что все это не слишком хорошо закончилось. Эта женщина хотела меня слишком сильно и приняла мои поиски секса за свои поиски родственной души. Эта женщина считает, будто я предал ее. Если бы я хоть минуту подумал, то не окликнул бы ее. Но я не потратил на размышления и доли секунды. Я вообще редко о чем-либо задумываюсь, действую по интуиции. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на размышления.
Я решил: единственное, что мне остается сделать, — притвориться, будто ничего не случилось, а мы всего лишь бывшие коллеги, изумленные тем, что встретились в совершенно неожиданном месте.
— Ну и ну, подумать только, встретил вдруг тебя. Грини озирается, явно проверяя, кто может нас услышать. Какая-то толстушка похлопывает ее по руке:
— С тобой все в порядке, Конни? Ты выглядишь так, словно только что увидела призрак.
— Все хорошо, спасибо, Роуз, — отвечает Конни.
Толстушка топчется, ожидая, когда же Конни представит нас друг другу, но та всегда была не слишком сообразительной.
— Меня зовут Джон Хардинг. Мы с Констанс когда-то работали вместе. — Я широко улыбаюсь и протягиваю руку. Я обаятельный и знаю об этом.
Толстушка берет мою руку и энергично трясет ее, как обычно делают женщины, абсолютно лишенные сексуальности.
— Роуз. Приятно познакомиться. — Она снова обращается к Грини, по-прежнему пребывающей в шоке: — Поискать Фрэн?
При этих словах я обращаю внимание, что Грини одной рукой придерживает прогулочную коляску, в которой сидит ребенок, явно ее.
— Что за ангел? — спрашиваю я — это одна из моих уловок, которые я использую для одиноких матерей, и это всегда срабатывает. Лично я большой поклонник одиноких матерей, общение с ними напоминает охоту на кроликов, к тому же они боятся обязательств (обжегшись на молоке, дуют на воду); в общем, воплощают мою идею о совершенной женщине. Разумеется, моя уловка сработала и с Грини.
— Это Флора, моя младшая. — Произнося имя дочери, она улыбнулась и расслабилась, впервые с того момента, как увидела меня. Затем она с рассеянным видом принимается гладить девочку по головке. Очень трогательно. Очаровательный ребенок, как и следовало ожидать, очень похож на мать. — Я пришел, чтобы забрать свою старшую. Она только что поступила в школу. В подготовительный класс. А ты? Ты?..
— Боже мой, нет, Грини, — решительно отметаю я ее предположение, будто являюсь отцом какого- нибудь школьника.
По ее лицу промелькнуло выражение облегчения. Интересно, чему она радуется: тому, что наши дети не учатся в одной школе, или тому, что у меня вообще нет детей. Ребенок продемонстрировал бы мои обязательства по отношению к кому-то, обязательства, которые я не был готов принять на себя по отношению к ней.
— Тогда что ты здесь делаешь?
Она задала вопрос не из вежливости. Вопрос был задан раздраженным, дерзким тоном. Странно, но меня это взволновало.
— Веду консультативную работу для Би-би-си. Хотя теперь, когда я признался, мне придется убить тебя.
Я искоса смотрю на Конни, чтобы понять, узнала ли она старую шутку. Она ничего не говорит, и на губах не появляется ни тени игривой улыбки, и я продолжаю:
— Я освободился с работы рано, а поскольку мой приятель, Крейг Уокер, работает здесь, я подумал, не заехать ли за ним, чтобы выпить с ним пива.
— Мистер Уокер твой друг?
Кожа Конни утрачивает серый оттенок, она становится белой, почти прозрачной. Держу пари, она изобразила себя здесь вполне добропорядочной особой и совершенно не желает, чтобы ее знойное
