тянули.
— Ты могла бы объяснить ему, Белинда. Могла бы сказать, что ты находишься не в том положении, чтобы связывать себя обязательствами, — с насмешкой в голосе говорит Стиви.
Я нервно ерзаю на стуле.
— Все считали, что Филип — такая завидная партия для меня, что я после первого же любовного акта вцеплюсь в него мертвой хваткой и потащу в бюро регистрации браков. В Лондоне достойные неженатые мужчины на дороге не валяются. Мне было двадцать восемь лет. Я ощущала себя подростком, но все чаще слышала, как незнакомцы называют меня «мадам». Филип вот-вот должен был попасть в список самых богатых людей Великобритании по версии газеты «Таймс». И он был очень внимателен ко мне.
— А ты сама-то его любила?
— Любила. И сейчас люблю. — Я запинаюсь. — Очень. Я же не слепая. Я понимала, что Фил — это идеальная для меня кандидатура. Он умный, физически привлекательный и реализовавшийся в жизни человек, — но поначалу я не собиралась выходить за него замуж. Я старалась не влюбиться в него.
Я смотрю на Стиви, ожидая его реакции. Он фыркает — и это не та реакция, на которую я надеялась. «Черт возьми, а на что ты рассчитывала? Что он поймет и простит?»
Я не ожидала, что Филип сделает мне предложение. Я очень хорошо понимала, что в том положении, в котором нахожусь, я не могу принять его. Поэтому собиралась рассказать ему о Стиви. Или, по крайней мере, отыскать Стиви и развестись с ним прежде, чем затевать что-либо с Филипом. Как-то я даже зашла на сайт Friends Reunited, но Стиви там не был зарегистрирован. Я бы не согласилась выйти за Филипа, если бы он сделал предложение в любой другой день, а не в тот, когда погиб Бен. Я не говорю, что вообще не хотела выходить за него замуж. Я хотела — когда-нибудь.
Ничего из этого я толком не могу объяснить, поэтому мямлю:
— Выйти замуж за мужчину, который тебя боготворит, — не преступление.
— Нет, преступление — в том случае, если ты уже замужем, — уточняет Стиви.
— Ну… да, — улыбнувшись, неохотно признаю я. Удивительно, что я вообще еще способна улыбаться. — Но если бы я не была уже замужем, тогда в этом не было бы ничего страшного. — Я надавливаю пальцами на виски. Я совсем выдохлась. — Послушай, Стиви, я просто купаюсь в тепле, которым окружил меня любящий мужчина, — и я не собираюсь за это извиняться. Я вышла за Филипа не из-за его денег, а из-за его надежности.
Я не знаю, поймет ли это Стиви. Я искала и нашла надежную опору в жизни. Стиви должен понять это, ведь он знает меня лучше, чем кто бы то ни было, — или, по крайней мере, знал. Он знал, откуда я пришла, но, к сожалению, не понимал, куда я хочу идти.
— Филип большой, сильный и…
— Седой? — говорит Стиви, разделываясь с созданным мной романтическим мыльным пузырем, внутри которого он по-прежнему понимал меня.
— Да, он седеет, но мне это нравится.
— Чем старше мужчина, тем он, как правило, богаче.
— Возможно. И еще — серьезнее и умнее, — раздраженно отрезаю я. Стиви выглядит обиженным, и я этому рада. — Я не обязана объяснять тебе, почему я люблю Филипа. Я не обязана объяснять, почему я вышла за него замуж. Он хороший муж. И даже больше — отличный. — Я вглядываюсь в лицо Стиви. Кажется, я снова обидела его. Я сжимаю его руку. — Я знаю, ты тоже любил меня, но мы… — Я хочу сказать, что мы были слишком молоды, но Стиви перебивает меня:
— Мы были никуда не годной парой. Я знаю, ты мне говорила.
Мы оба на некоторое время умолкаем — что бы я ни говорила, от этого становится только хуже. Мы допиваем наши напитки, Стиви тушит окурок и оставляет его в пепельнице. Только на пути к выходу из паба я решаюсь спросить:
— Стиви, ты мне поможешь? — Я беру его за руку. Кожа у него нежная, теплая и приятная на ощупь.
Стиви приостанавливается, смотрит на меня целую вечность и кивает:
— Да, Белинда, я помогу тебе, — потому что некоторые вещи никогда не меняются.
Охватившее меня облегчение не описать словами. Оно омывает меня, словно теплая волна, хотя я знаю, что никогда уже не буду кристально чистой.
— Стиви, еще одно.
— Что?
— Моя фотография. У тебя в бумажнике. Выбрось ее. Стиви кивает:
— Она все равно хреновая. У тебя там тушь цвета электрик.
24. ВСЕ ПУТЕМ, МАМА
В дверь громко стучат.
— Стиви! Стиви! Стиви! Стиви! — в восторге вопит Эдди, прыгая на диване перед телевизором. Я открываю дверь и улыбаюсь:
— Привет. Мы с Эдди не рассчитывали, что увидим тебя сегодня.
— Если хочешь, могу уйти, — говорит Стиви и поворачивается, чтобы уйти.
— Ну нет. Теперь ты попался, и я тебя никуда не пущу. — Притворившись, что не заметила его слегка обиженного вида, я тащу его в квартиру.
— Ты принес гитару? Будешь нам петь? — требовательно спрашивает Эдди.
Стиви опускается на корточки, чтобы оказаться одной высоты с Эдди, и говорит:
— Прости, дружище. Я помню, что обещал принести с собой гитару, когда зайду в следующий раз. Но я ведь не планировал сегодня приходить — я как-то неожиданно собрался. У меня это вылетело из головы.
Похоже, Стиви расстроился, что подвел Эдди. Эдди же, напротив, ничуть не расстроен и уже задает следующий вопрос:
— Тебе нравится «Лего»?
Они садятся собирать машинки из конструктора, а я вновь берусь за утюг. Мы решили не встречаться сегодня, потому что три ночи подряд почти не спали, и я решила, что моя квартира требует уборки, а тело — отдыха. Это чисто рассудочное решение было принято утром, когда мы разговаривали по телефону. Однако я рада его неожиданному появлению, несмотря на то что он застал меня во всей неприукрашенной красе. Но с другой стороны, он видел мою неприукрашенную красу во всех положениях, так что в общем-то глупо беспокоиться об отсутствии макияжа.
— У тебя все хорошо? — спрашиваю я, хотя и так вижу, что нет. Это явно не один из тех визитов, когда твой новый парень появляется у тебя на пороге, потому что ему не терпится сорвать с тебя одежду. Он выглядит усталым и расстроенным. Он пришел в мою квартиру в поисках покоя. Я польщена. Ну то есть мне, конечно, жаль, что он устал и расстроен, но в то же время я рада, что он пришел ко мне в надежде на ласку и заботу. — Что, дети опять все нервы вымотали? — улыбаясь, спрашиваю я.
Он хлопает по дивану ладонью:
— Лаура, пожалуйста, сядь и обними меня.
Я охотно бросаю утюг и делаю, как он сказал.
— Трудный день?
— Да.
— Дети? Родители? Бумаги? Старикан, который постоянно ест в учительской шоколадное печенье?
— Нет, дело не в этом, — говорит Стиви и надолго замолкает.
Я уже и не думаю, что расскажет мне, в чем дело, когда он говорит:
— Ни Джон, ни Дэйв не смогут полететь в Лас-Вегас.
— Ты шутишь?!
