– Мы вам позвоним.
Но Моррис задумал кое-что еще.
– А, кстати…
– Да?
– Понимаете, я кое-что вспомнил, пока сидел в тюрьме, только не знаю, пригодится ли это, так что, может, и не стоит…
Мелькнула ли в голосе Марангони тень раздражения, когда он сказал: «Слушаю»? Во всяком случае, Моррису так показалось.
– А, забудем об этом. Чепуха, наверное.
– Синьор Дакворт, если вы…
Уже лучше.
– Нет, я только хотел сказать, когда вы обыскивали офис, то, возможно, обнаружили, э-э…
Именно в эту секунду, даже не постучав, в комнату заглянула Паола. – Надо срочно отучать ее от таких манер.
– Что? – Марангони определенно клюнул на наживку.
– К тебе гости, – объявила Паола, но не ушла, а осталась, с любопытством глядя на Морриса.
Безусловно, искусство семейной жизни – это, в числе прочего, и умение не мешать супругу, когда ему надо побыть в одиночестве. Даже если ты замужем за святым.
– …не нашли ли вы там… пепел определенного сорта?
Марангони помолчал.
– Синьор Дакворт, даже не будь вы в столь, э-э… сложном положении, согласитесь, с моей стороны было бы большой неосторожностью рассказывать вам, что именно мы нашли в офисе. Почему бы просто не изложить то, что вам известно?
– Именно оттого, что кое-кто настаивает на моем статусе подозреваемого, – огрызнулся Моррис, – я и стараюсь не навязываться.
Паола неодобрительно покачивала головой, на размалеванных губах играла сардоническая усмешка, хотя она явно сгорала от любопытства. Остается надеяться, что скорое материнство принесет ей другие интересы.
Моррис приподнял бровь, словно Марангони мог его видеть.
– Понимаете, когда я вошел в офис, ну, тем утром, и обнаружил все вверх дном, – там стоял запах дешевого табака. Такого, знаете, горлодера для самокруток. Но вспомнил об этом лишь потом. Может, стоило бы проверить, не курит ли кто-нибудь из этих двоих такой сорт. Хотя, конечно, если у вас нет криминологических доказательств…
Инспектор пообещал проверить в материалах следствия. Любая информация полезна, если только она правдива.
– Вонь была точно, как от махорки, – повторил напоследок Моррис, распрощался и повесил трубку, то ли радуясь, то ли досадуя на себя.
Паола все качала головой:
– Тебе не кажется, что лучше сидеть и не высовываться?
Моррис изобразил недоумение.
– Что такое? Я просто пытаюсь покончить с этим кошмаром. Чем больше костей я им кину, тем скорей они, надеюсь, разберутся. Ну ладно, а кто там пришел?
В холле, пропахшем мастикой, среди антикварной мебели стояли Форбс и Кваме. Рядом с внушительной фигурой негра очкастый англичанин казался маленьким и невзрачным. А Кваме просто цвел – толстогубый рот разъехался до ушей, обнажив потрясающие зубы.
– Quod bonum felix, faustumque sit, – торжественно изрек Форбс; таким тоном, несомненно, произносят молитву в Итоне и Харроу. В руках он держал большой плоский предмет, упакованный в коричневую бумагу. – В добрый час! Это мой скромный дар симпатии, Моррис. Когда меня не пустили к вам, я решил приготовить сюрприз.
Пока он вещал, Кваме крепко обнял Морриса и расцеловал в обе щеки.
– Отлично, что вернулся, босс.
Не обращая внимания на Паолу, неотступно следившую за ними, Моррис шепнул в большое черное ухо:
– Спасибо, что не сбежал. Нам нужно поговорить.
Негр прижимал его к могучей груди, на седьмом небе от радости:
– Ты лучше всех, босс, все будет о'кей.
У Паолы глаза полезли на лоб. Пусть видит, подумал Моррис (пока по всему телу разливалось теплое, уютное ощущение безопасности), как его любят те, кому он помог. Он высвободился из объятий Кваме и внезапно прямо перед собой – увидел Массимину.
Моррис остолбенел. Эти мгновения внезапного и полного замешательства всегда так пугали! – Но ведь это правда она: ее лицо в мелких конопушках, смоляные волосы, загадочная гримаска нежных губ. И, как в
