Секс с экс

распоряжаюсь бюджетом в сотни тысяч фунтов и даю многомиллионный годовой доход. И сумею переодеть двух маленьких девочек.

Конечно.

Они не стоят спокойно, скользят по гладкому полу и никак не хотят надевать купальные костюмы, а уж от надувных нарукавников отказываются наотрез. И я вообще не стала их надевать. Как только вденешь нужную конечность в нужное отверстие, они ее тут же вытаскивают. И все-таки мне удается их одеть, хотя один купальник оказывается надет наизнанку, а второй задом наперед.

Понятно, что главное – сохранять спокойствие. Тут, как в любом сложном положении, важно не дать сопернику понять, что ты боишься. Я определенно могу усмирить двух маленьких девочек одним взглядом. Только если они будут стоять спокойно.

– Шарлотта, не бегай. Тут скользкий пол. Упадешь. – Я стараюсь говорить так, чтобы это звучало как совет или предупреждение. А получилось испуганно и угрожающе. – Люси, мы не взяли твой розовый купальник. Тебе придется надеть вот этот, голубой. Пожалуйста, не плачь. Давай руку. Прошу тебя. – Обе девочки хнычут, хотя подозреваю, что Шарлотта – крокодиловыми слезами, и мне самой хочется заплакать.

Но тут какая-то женщина приходит мне на помощь.

– Это, наверное, не ваши дети?

– Не мои. – Злюсь и одновременно чувствую облегчение. Это ведь и не ее дети. Но она во мгновение ока надевает на них купальники как надо. Почему же я не сумела? Может, есть какой-то ген материнства, и когда его обладательницы становятся матерями, им все это дается легче? А я никогда не хотела быть матерью, мне такое не снилось даже в самых страшных снах. И вправду, все это уже напоминает страшный сон. Но я люблю делать все хорошо. И не люблю неудач.

Я подговариваю девочек не рассказывать дяде Даррену, что этой хорошей тете пришлось помочь им одеться. И обещаю им дать за это по фунту, но Шарлотта сообщает мне, что нынешняя ставка – новый гардероб для ее Барби и поход в «Макдоналдс». Меня бы должно это разозлить, но мне нравится ее сообразительность, я уверена, что она далеко пойдет.

Даррен ничего не говорит, хотя мы пробыли и раздевалке сорок пять минут. Он машет нам рукой из детского бассейна, где играет со счастливым Беном.

А я спускаюсь в бассейн, стараясь не думать о моче. И вручаю Даррену нарукавники девочек, давая понять, что теперь его очередь.

– Можете подержать Бена? – Я киваю, потому что боюсь открыть рот, чтобы в него не попала какая- нибудь гадость. Даррен с улыбкой передает его мне. Хорошо, что мальчик не стал плакать. И я улыбаюсь ему очаровательной улыбкой в надежде, что мое умение обращаться с мужчинами распространяется и на таких малышей.

Даррен выскакивает из бассейна.

Он божествен.

Он, наверное, качается. У него упругие и развитые мышцы. Он худой и загорелый. Я смотрю, как сверкает вода, стекая по его плечам и ногам. Дотронуться бы до этого Адониса. С волнением отмечаю, что его сильная грудь и ноги покрыты волосами, а спина – нет.

Мои соски твердеют и трутся о жесткий купальник. Бездарная дешевка, он без подкладки.

Даррен надевает племянницам нарукавники. И пускает их ко мне в бассейн. А сам садится на бортик, болтая ногами в воде. У меня слабость в коленях, все тело в огне. Не могу оторвать от него глаз. Он великолепен, великолепен. От загорелых ступней с аккуратными квадратными ногтями – а не желтыми загнутыми когтями, которыми предпочитает щеголять большинство мужчин – и длинных мускулистых ног до аккуратного плоского живота. Это вам не упаковка из шести бутылок – это как целая полка в баре. Я хочу запустить пальцы в волосы на его груди. Потерять их там и уже никогда не найти. У него сильные широкие плечи. От воды они блестят, точно лакированные. Он наблюдает за детьми и не замечает, что я изучаю каждую капельку хлора на его коже. Блестящие волосы непокорно вьются на шее, и я им завидую. Я хочу быть этой прядью волос, хочу быть каплей хлорки, воды и мочи.

Пока он внимательно следит, как дети плещутся и прыгают в воде, я рискую взглянуть на его плавки.

О-о-о-го.

Привет, малыш.

– Мне взять Бена?

– Что?

От смущения я чуть не роняю мальчика. Почему он решил со мной заговорить именно сейчас? Передавая малыша, я стараюсь не смотреть Даррену в глаза и чувствую себя, как ребенок, которого поймали за руку у блюда с пирожными. Я заставляю себя взглянуть на Даррена, и он снова улыбается. Приятно, что я его так забавляю! Раздраженная и возбужденная, я недовольно тащусь к лестнице, пока он вылезает. Он пытается завести беседу, но я не могу успокоиться. До тех пор, пока не замечаю, что он украдкой разглядывает мою грудь, и настроение у меня тут же поднимается.

Да, теперь мне гораздо лучше.

После бассейна мы идем в «Макдоналдс». Даррен, очевидно, несколько удивлен моим выбором ресторана. Я улыбаюсь и ничего не объясняю. И лишь после того как Люси получила второй шоколадный коктейль, а я второй раз отвелa Шарлотту в туалет (самостоятельно), мне приходит в голову проверить сообщения на мобильном. Как я могла забыть позвонить Фи или Бейлу! И ведь не потому, что развлекалась. В том смысле, что не ходила по магазинам и клубам. Обычно я проверяю их каждые двадцать пять минут, если я не на работе. Было шесть звонков.

– Привет, Кэс. Это Фи. Я просмотрела за ночь все файлы и сделала список из трех подходящих сценариев для шоу. Мне провести с ними интервью? Если да, то тебе нужно предусмотреть бюджет побольше. Позвони мне.

– Привет, Кэс, это Джош. Иззи мне сказала, что ты поехала за каким-то парнем через всю страну. А в чем дело? Он что, трансвеcmum? Наверное, получится хорошее шоу. Ладно, звони, когда будет время.

– Кэс, это опять Фи. Ты мне не позвонила, я решила сама провести интервью. Кажется, я нашла замену. Надеюсь, хорошую. У меня вообще-то не было выбора. Мы не успеваем. Перезвони мне, пожалуйста. Передавай от меня привет Даррену. Скажи, что это та, на которой был светло-голубой костюм из кашемира. Нет, не надо.

– Кэс, это Иззи. Ннннууууууууу, как продвигаются дела с этим северным плейбоем?

– Джокаста, это мама. Мне это не нравится. Ты меня слышишь?

– Кэс, это Бейл. Позвоните мне.

В общем, ничего срочного. И я снова переключаю телефон на автоответчик.

К тому времени, как мы с Сарой отвозим детей домой, я измучена и у меня нет сил отказаться от ужина «по-семейному». Если бы не усталость – да ни за что!

– Оставайтесь, у нас сегодня лазанья, мама и папа ушли в паб, Ричард у Шелли, а Линда здесь. Дома никого. Останетесь одна в пустом доме.

Услышав это, я чувствую прилив энергии и, чуть не вывихнув Даррену руку, тащу его из кухни в машину. Смеясь, он включает зажигание.

– Вам, наверное, надоели дети?

Меня гложет совесть. Может, он хотел остаться, но слишком вежлив, чтобы возразить мне. В конце