— Смотря какая доза. — Крелин увлекся и на минуту забыл про боль. — Если они его как следует накачали, экспертиза это установит.
— А если не как следует? Если просто усыпили?
— Чтобы потом утопить в озере?
— Разве такое невозможно, Яша?
— Возможно, конечно… Но везти спящего человека на край света, каждую минуту рискуя, что он проснется и закричит? Ты в это веришь?
— Слабо.
— Вот и я слабо. Но даже в этом сомнительном случае мы сумеем докопаться до истины.
— Каким образом?
— Как бы там ни было, но теперь он мертв.
— Вот ты о чем! — догадался Люсин.
— Да, — сказал Крелин. — Если не отравлен, то утоплен.
— Ну да, — кивнул Люсин. — Тогда будут микроскопические водоросли в легких, ил.
— Совершенно верно. — Крелин поморщился и вновь схватился за щеку. — Живой человек сначала захлебывается, а потом уже тонет.
— Почти афоризм.
— Черный юмор… Как съездил в институт?
— Можно сказать, успешно. О чем-то конкретном говорить, пожалуй, рановато, но перспективка намечается… Я взял алфавитную книжку, в которой около тысячи телефонов и адресов. Насколько я мог понять, это большей частью ученая братия, так или иначе связанная с лабораторией Ковского. Есть, конечно, и магазины, и стол заказов гастронома по улице Горького, и даже Институт красоты.
— Лаборанточки, — уверенно сказал Крелин.
— Да, сугубо дамская сфера интересов. Надо будет все это хорошенько просеять, отделить, так сказать, злаки от плевелов.
— Мы инфернальные мужики. Нас интересуют только плевелы.
— Вот именно! Но главного я тебе еще не сказал. — Люсин на минуту замолк. — В книжке не хватает страницы на букву «М».
— Хочешь попытаться прочитать оставшиеся вмятины? — быстро спросил Крелин.
— Боюсь, что ничего не получится. Книжка старая, исписанная, след накладывается на след. Я другое сделал. Я выписал из журнала выдачи пропусков все фамилии на «М».
— Это имеет смысл лишь в том случае, если записанные на вырванном листке граждане посещали институт. — Крелин, несмотря на зуб, по-прежнему схватывал на лету. — Но куда больше шансов, что работники лаборатории ходили к ним сами. В стол заказов, к маникюрше-педикюрше, к тете Маше за билетом в «Современник».
— Резонно, — согласился Люсин. — А что делать? Приходится хвататься за соломинку. Если сможешь, попробуй прочитать след в инфракрасных лучах, ультрафиолете или в чем там у вас положено. Буду только рад.
— Что тебе дали пропуска?
— Очень немного. Под интересующим нас литером значатся только четыре фамилии: Милешина, Мандрашкин, Мухоморер и Мирзоев. Милешина, младший научный сотрудник из Ленинграда, и Мандрашкин, слушатель Академии общественных наук, отпали сразу, а Мухоморер, несмотря на грозную фамилию, оказался старичком, который вот уже пятнадцать лет пишет монографию об уральских самоцветах.
— Когда ты успел все выяснить?
— Перевел по рации Шуляку, а он тут же навел справки.
— И про Мухоморера, который пишет книгу? — недоверчиво прищурился Крелин. — Кому ты это говоришь, кролик?
— Про Мухоморера мне рассказали в институте, — сдерживая улыбку, потупился Люсин. — Он отрабатывал там свои пенсионные два месяца. Зато Мирзоев Мир-Джафар Мирзоевич оказался, если верить Шуляку, фигурой прелюбопытной. В далеком прошлом басмач и мулла, он ныне успешно трудится на ниве антирелигиозной пропаганды.
— Что ему нужно было в НИИСКе?
— Ты слишком многого от меня хочешь, Яша. Не все сразу. Москва не в один день строилась. Выясним.
— Выясним, конечно. Только не тот он человек, который нам нужен. Не тот.
— Я тоже почему-то так думаю. Скорее всего, еще один приятель Ковского из славной когорты интересных людей. Пропуск, конечно, выписан по звонку Аркадия Викторовича.
— Ты все пропуска поднял?
— Да, конечно. Завтра они обещали напечатать полный список. Надо будет сравнить его с алфавитной книжкой.
— Давай-давай, советую вычислить процент совпадений.
— Зубная боль делает тебя мрачным и нетерпимым.
— Хотел бы я посмотреть, как будешь выглядеть ты! — Крелин сплюнул и отошел в сторону.
В конце улицы показался пропыленный «газик». Он летел под уклон, дребезжа и подскакивая на выбоинах. Голенастые цыплята с чернильными отметинами на хвостах испуганно шарахнулись через дорогу и попрятались в лопухах.
— Это Глеб, — сказал Крелин, когда машина притормозила в нескольких метрах от них.
Глеб спрыгнул на землю и, хлопнув разболтанной дверцей, благодарно отсалютовал водителю, который тут же надавил на газ и переключил рычащие шестерни.
— Извините за опоздание, — улыбнулся Глеб Крелину. — Едва успел управиться… Добрый вечер, Владимир Константинович, — поздоровался он с Люсиным. — Разрешите доложить?
— Пожалуйста, Глеб, рассказывайте. — Люсин пожал ему руку. — Новости есть?
— Так точно, есть. Подвижные милицейские группы перекрыли все пути. Район участков Новоозерное, Милежи и Заозерное полностью блокирован. Местные товарищи ручаются, что даже мышь не проскочит.
— Если она еще там, мышь, — заметил Люсин.
— Куда они денутся? — сердито фыркнул Крелин, потирая щеку.
— Новые свидетели не объявились? — спросил Люсин.
— Мотоциклетку больше никто не видел, — покачал головой Глеб. — Но продавщица ларька номер двенадцать Закалюкина Анфиса Петровна сообщила, что на прошлой неделе, точно не помнит, в четверг либо в пятницу, продала несколько бутылок водки, полкило сала, колбасу и крупу неизвестному ей гражданину. Лицо его она почему-то хорошо запомнила и подробно описала. Мне кажется, есть смысл изготовить фоторобот. Жена коменданта Гусарова Матрена Петровна тоже упоминает о незнакомом ей человеке — приметы вроде совпадают, — который купил у нее кувшин молока, две кринки сметаны и взял во временное пользование большой казан, который так и не вернул.
— Обязательно сделайте фоторобот! — распорядился Люсин. — Прямо сейчас же свяжитесь с контролем ПМГ и попросите их доставить к нам обеих женщин.
— Будет сделано. — Глеб подсел к Николаю Ивановичу и снял белую трубку на витом, как пружина, шнуре. — Вызываю первого! — сказал он.
Глава девятая. ВОЛНА III
Плиний в своей прославленной «Истории мира» и Диоскорид в «Ботанике» почти одними и теми же словами описали чудесное древо персидское, листья которого обладают волшебными свойствами. Они не только утоляют голод и жажду, но даже могут, стоит только того пожелать, превратиться в быстроногих коней.
