— В чем же тогда дело? Вы неглупый человек, можно сказать, опытный, и должны понимать, что одним своим колебанием, уже косвенно свидетельствуете против себя.
— Почему так?
— Любой на моем месте поневоле усомнится в правдивости ваших показаний. Рыбу, говорите, ловить приехали, а чем ловили, сказать не хотите… Так-то, Стекольщик… На чем хоть приехал, помнишь?
— На мотоцикле.
— Ну вот, приехал на мотоцикле, с памятью, значит, все в порядке, а чем ловили, позабыл?
— Ничего я не позабыл! Зачем сбиваете, начальник? Мы верши ставили.
— Чего же сразу не сказал?
— Так нельзя ведь.
— Что нельзя?
— Вершами ловить… Боялся я…
— Вон оно что! Ну, этот грех уж как-нибудь тебе простим. Хоть я и не из рыбнадзора… Так что зря опасался, Зализняк, зря… Верши с собой привезли, из Москвы?
— Конечно. Как же иначе?
— И где они теперь?
— Где же им быть? В озере.
— Место показать сможешь?
— Раньше смог бы.
— Когда это раньше?
— До пожара.
— Понятно… Значит, пожар во всем виноват…
— Это ж такое стихийное бедствие!
— Когда на рыбалку собирались, о пожаре не подумали?
— Как так?
— Очень просто. Костер жгли?
— Ну!
— Как же вы решились на такое? А, Зализняк? На торфянике!
— Зачем на торфянике? На суходоле. У озера.
— Не имеет значения где. В границах торфяника строго-настрого запрещено разжигать огонь. Вам это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было… Ну, да мы еще вернемся к сему… Вы случайно сюда забрались или намеренно?
— Почему случайно? Мы порыбалить!
— Странная у вас рыбалка вышла, Фрол Никодимович, странная… Ни удочек не взяли, ни подсачника…
— Так верши же!
— Мало ли что верши… Рыбак без удочки все равно, что охотник без ружья. Разве не так?.. А вы даже котелка с собой не захватили. На несколько ж дней в глухомань забрались, а о котелке не позаботились. Ушицу-то в чем варили?
— В казане. Мы позаботились.
— Какое там позаботились, Никодимыч, брось заливать! Одолжили, надо полагать, казанец-то или вообще без спросу взяли?
— С собой привезли.
— Вы настаиваете на этом?
— Чего?
— Вы настаиваете на том, что привезли, как говорите, казан с собой?
— Ну!
— Тогда, как ни жаль, мне придется разбудить гражданку, которая одолжила вам свой чугунок, и попросить ее уделить нам несколько минут… Хотите очную ставку, Зализняк? Или не станем пока будить Матрену Петровну?
— Не надо ее трогать. Пусть поспит, начальник, покимарит часок.
— Мне приятно, что вы начинаете оживать, Фрол Никодимович. К вам возвращается не только память, но и такие прекрасные качества, как чувство юмора и человеколюбие… Продолжим наше собеседование в том же ключе… Казан отдадите?
— Если будет на то ваша воля…
— Почему вы не в резиновых сапогах, Зализняк? — быстро спросил Люсин и направил свет настольной лампы прямо под ноги Фролу. — На вас новые сандалеты! Вы что, на рыбалку так вырядились? — Люсин почти кричал.
— Придираетесь, начальник… Зачем вы так? Не пойму, чего надо.
— Старые ботинки выбросили? Где? В Москве или здесь?!
— Совсем ничего не пойму… Ботинки какие-то… Да ничего я не выбрасывал!
— Куда выбросили? В воду? В болоте затопили?!
— Вот ведь привязался!..
— Если мы нашли труп, Зализняк, то, будьте уверены, найдем и все остальное. — Люсин произнес это тихо и очень внятно, словно не он только что торопливо и гневно выкрикивал вопрос за вопросом, скорее утверждая, чем спрашивая, и, казалось, вовсе не ожидая ответов. — Вы поняли меня?
— Да ничего я не понял! Чего пристали к человеку?! За что?!
— Вы с Потаповым бросили в Топическое озеро труп человека.
— Нет!
— Давайте попробуем порассуждать логично, Фрол Никодимович.
— Ничего я не желаю рассуждать! За что взяли человека среди ночи?
— У прокурора попросили согласие на ваше, Фрол Никодимович, и Потапова задержание. Вы же теперь грамотные, — усмехнулся Люсин. — Труп Аркадия Викторовича Ковского находится здесь же, в морге, Зализняк, в подвале. Мы нашли его в Топическом озере, закатанным в старый ковер.
— А я-то, а мы-то с Витьком при чем здесь? Нешто мы убивали? Не знаю никакого Ковского и знать не хочу! Никого я не убивал!
— Разве я сказал, что убивали? По-моему, я вообще не произносил такого слова.
— «Слова»! «Слова»! — Фрол вскочил и, размахивая руками, подступил к Люсину. — «Мокрое» навесить хотите? Труп пришить?
— Сядьте на место, и я скажу вам, чего хочу.
— Ну!
— Так вы сядьте.
— Ну, сел!
— Я хочу, Фрол Никодимович, чтобы вы объяснили мне, каким образом и для чего тело гражданина Ковского было увезено с дачи в Жаворонках и брошено в Топическое озеро.
— А я почем знаю? Вы не меня спрашивайте, вы того, кто содеял такое, спрашивайте.
— Вот я вас и спрашиваю.
— Так ты сперва докажи, начальник, что я тут причастен! Да-а…
— Значит, согласны порассуждать логично? Не для протокола. — Люсин демонстративно сунул протокол в ящик. — Просто чтобы оценить ситуацию, которая может создаться для вас на суде.
— Ну, лады. Давай прикинь.
— В прошлую среду, когда стемнело, вы, Фрол Никодимович, вместе с Потаповым проникли в дом Ковских, что на Западной улице поселка Жаворонки.
— Нас кто видел? Мы визитки оставили? Али как?
— Вопросы ваши вполне логичны и закономерны. Я отвечу на них пункт за пунктом… Да, вас или вашего напарника видели, и следы вы тоже оставили, Фрол Никодимович.
— На пушку берете. Я ж не пацан, гражданин хороший, не фраер.
— Вы совершенно правы, Фрол Никодимович, что требуете от меня доказательств. Давайте же вместе поразмыслим над тем, насколько они весомы. Прежде всего нам нужно обратить внимание на способ,
