частиц. За бортом же не было ничего. Ничто! Мне кажется, это слово нужно писать с большой буквы. Потому что других слов просто нет.
Никто не придумал, да и не мог придумать слов-метафор, сравнений для того, чтобы можно было описать ничто.
Я прильнул к иллюминатору и отшатнулся. Ожидая увидеть черноту пустого неба, не увидел ничего. Не знаю, как это объяснить. Аналогии здесь бессильны. Но лишь с их помощью нам удается помочь другим ощутить увиденное нами новое. Я видел то, что никогда не увидят другие. Но бессилен рассказать.
Передо мною стояло ничто. И невозможно передать, каким оно было. Мучительный круг замыкается тавтологией: ничто есть ничто. И тонут в нем наши слова, традиционные представления, банальное течение мыслей и взлет безудержной фантазии.
Я закричал. Но ничего не услышал. И сразу же привык к этому. Люди скоро свыкаются с неизбежным, иначе трудно было бы жить. Я же свыкся сразу. Может быть, даже я раньше привык к глухоте, а уж потом понял, что в моем мире нет звуков. Исчезла продолжительность, растворились интервалы, улетучились представления о последовательности событий.
Мне не нужно было есть. Просто не хотелось, и все. Потребность в еде оказалась не более чем привычкой. Запахи тоже не достигали меня, а когда я касался руками различных предметов, ощущение было такое, будто разгребаешь воздух. Мог ли я видеть? Не знаю. Здесь было сложнее. Мой мир не менялся. Он был узок и до тоски привычен. Он был прочно отпечатан в моем мозгу. И с открытыми и с закрытыми глазами я видел одно и то же. А может быть, я, только помнил одно и то же.
Для меня в этом не было существенной разницы. Одно только несомненно. Я не потерял способности мыслить. Неужели мышление протекает вне обычного времени и пространства? Вряд ли…
Ничто глушило мою память. Потерять память — значит перестать мыслить. Меня ожидает участь электронной машины со стертой памятью. Впрочем, слово «ожидает» здесь неуместно. У меня нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Эти понятия бессмысленны, когда нет времени.
Но, может быть, что-то есть? Другое время? Другое пространство? Я не верю, что за бортом ничего нет!
Хочу кричать, бить кулаками о стены, но знаю, все это бесполезно, и не двигаюсь с места.
Да живу ли я, черт возьми?! Может, все это только кошмарный сон, горячечный бред? Стоит лишь сделать усилие, и я обрету привычный мир, облегченным вздохом сгоню последние клочья бесовского наваждения?
Ну же! Ну!.. Но как сделать это усилие? Я не могу его сделать. Так бывает, когда хочешь проснуться. Кричишь, но рот словно забит ватой. Хорошо, если кто разбудит… Но меня некому разбудить.
У меня сенсорная связь с решающей машиной. Мысленно приказываю ей освидетельствовать меня.
— Ты здоров. Все норма.
Она отвечает еще до того, как я успеваю приказать. А может быть, все происходит и одновременно.
— Где мы?
— Нигде, — отвечает машина.
Вопросы и ответы зажигаются в мозгу, как лампочки. Одна в правом полушарии, другая в левом. Точно я и моя машина слились в одно существо. Так тоже бывает только во сне. Нам снятся другие люди, и мы с ними разговариваем, хотя разговариваем лишь сами с собой. Только не замечаем этого. Не замечаем, потому что спим.
— Что показывают приборы?
— Ничего.
— Мы летим?
— Нет.
— Стоим на месте?
— Нет.
— Ты можешь отвечать более подробно?
— У меня для этого нет информации.
— Ты понимаешь, что мы достигли пределов вселенной?
— Это невозможно.
Конечно, какая нормальная машина может ответить иначе?.. Так уж она запрограммирована, чтобы работать только в пределах вселенной. А человек?.. Разве человек запрограммирован иначе?
— Может ли быть так, чтобы приборы ничего не видели?
— Нет.
— Они исправны?
— Да.
— Почему же они ничего не видят?
— Потому что вокруг ничто.
— Это возможно?
— Нет.
— Не кажется ли тебе, что здесь противоречие?
— Здесь явное противоречие. Но я не могу его постигнуть. У меня не хватает информации.
— Можно ли объяснить наше положение тем, что мы находимся вне вселенной?
— Такое предположение все объясняет. Но оно лишено смысла.
— Почему?
— Потому что нельзя превысить скорость света.
— А почему нельзя превысить скорость 'света?
— Это одна из фундаментальных истин и граничных условий моего программирования.
— А ты можешь вообразить себе, что мы все-таки превысили скорость света и обогнали расширяющуюся вселенную? Можешь ли ты логически рассуждать на основе такой посылки?
— Нет. Потому, что это невероятно.
— Ты не можешь оперировать с невероятным?
— Я ведь машина. Невероятными категориями мыслят только люди.
— Ну хорошо, допустим. А что там, за бортом?
— Ничего.
— Ты вкладываешь в это слово какой-то смысл?
— Лишь постольку, поскольку все приборы ничего не регистрируют.
— А насколько вероятно то, что за бортом действительно ничего нет?
— Совсем невероятно.
— Так как же?
— Повторяю. Сущность этого противоречия я не могу постигнуть.
— Что показывают хронометры?
— Ничего.
— Значит, времени нет?
— Это исключено. Все совершается во времени.
— Ага! Ясно! Опять противоречие, которое тебе не по зубам?
— Да, противоречие. Только зубов у меня нет.
— Это я фигурально… Включи свой ассоциативный блок.
— Хорошо. Теперь понимаю. Противоречие мне явно не по зубам. У меня до него нос не дорос.
— Что будет, если я вылезу наружу?
— Не знаю.
— Знать — это твоя обязанность.
— Могу дать прогноз лишь для случая космического пространства. Условия же, существующие за бортом, мне не известны.
— Я погибну?
— Не знаю.
