ногтей. Я следил за тем, как она откручивает крышку стеклянного флакончика.
– Пегги!
– Что?
– Может быть, тебе не стоит с этим играть?
– Все нормально, Гарри. Мама мне разрешает.
Она отвинтила крышку с маленькой кисточкой и начала очень старательно раскрашивать в кроваво- красный цвет свои крохотные, почти невидимые ноготки на ногах и – я не мог этого не заметить – кончики самих пальцев тоже.
– Осторожно с этой штукой, Пегги. Это не игрушка, понимаешь?
Она неодобрительно взглянула на меня:
– Мама мне разрешает.
Капли ярко-красного лака стекали по пальчикам величиною с половину спички. Было такое впечатление, что она давила виноград или ходила босиком по скотобойне. Она подняла ногу, чтобы полюбоваться творением своих рук, и забрызгала красным журнал «Ред».
Если бы это был Пэт, я прикрикнул бы на него, или отнял бы у него лак, или отправил бы сына в его комнату. Я что-нибудь обязательно бы сделал. Но с Пегги я не знал, как поступить. Я не смел до нее дотронуться, и мне ни в коем случае нельзя было повышать голос.
– Пегги!
– Что, Гарри?
Мне ужасно хотелось, чтобы она вела себя правильно и не пачкала лаком для ногтей свои ноги, ковер, столик и журналы. Но больше всего мне хотелось нравиться ей. Поэтому я сидел и смотрел, как ее ножки становятся ярко-красными. При этом я лишь время от времени издавал нечленораздельные звуки и не пытался ей препятствовать.
Сид вышла из ванной, завернувшись в белый халат и вытирая волосы. Она увидела, как Пегги мажет ноги лаком, и вздохнула.
– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты его не трогала? – Oна вырвала у дочери лак и подняла ее, как кошка, хватающая за шиворот непослушного котенка. – Вперед, мисс Пегги. В ванную.
– Но…
– Немедленно!
Мне хотелось засмеяться – или спрятать лицо в ладонях – оттого, что я никогда и не предполагал, какую огромную часть своей жизни придется потратить на ликвидацию последствий распада когда-то благополучной семьи.
Квартира Сид была храмом романтической любви.
На стенах были развешаны плакаты из фильмов, где рассказывались истории об идеальной любви: любви, то и дело натыкавшейся на разнообразные препятствия, но в конечном счете побеждавшей их без осложнений, характерных для современного мира.
Как только ты заходил в квартиру, в тесной прихожей тебя встречала «Касабланка» в рамке. В чуть менее тесной гостиной висели рамки с «Памятной историей» и «Короткой встречей». И, разумеется, на почетном месте над кроватью висели «Унесенные ветром». Даже в спальне Пегги над ее старыми куклами Кеном и Барби и разнообразными сувенирами с изображением группы «Спайс Герлз» висела картинка из «Покахонтас». Повсюду пылкие мужчины, тающие женщины и всепобеждающая любовь.
Эти плакаты не были наклеены на стены скотчем, как сделал бы это какой-нибудь студент: равнодушно, бездумно, просто чтобы закрыть пятно или отвалившуюся штукатурку. Вставленные в изящные черные рамки со стеклом, они производили впечатление произведений искусства, каковыми, собственно говоря, и являлись.
Сид купила их в одном из киномагазинов в Сохо, отвезла в багетную мастерскую или куда-нибудь вроде этого, а затем приволокла домой. Ей пришлось здорово поработать, чтобы развесить все это богатство у себя на стенах. Смысл этих посланий был предельно ясен: вот чего мы хотим.
Но мы хотели не этого, то есть не совсем этого. История любви Хамфри Богарта и Ингрид Бергман была, конечно, прервана нацистским вторжением в Париж, но по крайней мере Богарту не нужно было беспокоиться о том, как вести себя с ребенком Ингрид от Виктора Ласло. И еще неизвестно, любил ли бы Ретт Батлер Скарлетт О'Хару так же сильно, если бы она таскала с собой по Джорджии ребенка от первого брака.
Никогда раньше я не имел дела с маленькими девочками. Пегги окружала атмосфера спокойствия – определенно, это было спокойствие, а не желание быть паинькой, чтобы ее постоянно хвалили. Она была уравновешенной, чего нельзя сказать о мальчиках – ее сверстниках. Возможно, девочки все такие. А возможно, такова была Пегги.
В общем, что я хочу сказать: она мне нравилась.
Но я не понимал, кем я должен для нее стать: другом или отцом, ласковым и снисходительным или суровым, но справедливым. Когда у твоей возлюбленной есть ребенок, все идет совершенно не так, как в кино. И если кто-то этого не понимает, значит, романтическое кино не пошло ему на пользу.
Сид вернулась в комнату с вымытой и переодетой Пегги, готовой к свиданию со своим отцом. Они собирались отправиться в «Пиццу Экспресс». Девочка вскарабкалась ко мне на колени и поцеловала меня. Она пахла мылом и детским шампунем «Тимотей».
Ее мама взъерошила мне волосы.
– О чем ты думаешь? – спросила она у меня.
– Ни о чем…
Глаза Пегги расширились от возбуждения, когда она услышала звук мотора мощного мотоцикла, тормозящего возле дома.
– Папа! – радостно воскликнула она, слезая с моих коленей, и я вдруг почувствовал укол ревности, который застал меня врасплох.
Из окна мы смотрели, как Джим Мейсон припарковывает здоровенный мотоцикл «Бэ-Эм-Вэ» и слезает с него, задирая ногу, как будто спрыгивает с лошади. Потом он снял шлем, и я увидел, что Сид говорила правду: этот ублюдок был очень красив, особенно впечатлял его точеный подбородок и короткие, густые, вьющиеся волосы. Он напоминал изображение на римской монете или манекенщика. Одного из тех, кто любит девушек и пользуется у них успехом.
Я всегда почему-то надеялся на то, что в нем будет что-нибудь от Гленна – этакого увядающего красавчика, чьи годы, когда он разбивал сердца, уже позади. Но этот, напротив, был еще в самом соку.
Он посмотрел на нас снизу вверх и помахал рукой. Мы помахали ему в ответ.
Встречаясь с бывшим мужем своей партнерши, чувствуешь неловкость и замешательство. Ты в курсе самых интимных подробностей его жизни, но до сих пор его не видел. Ты знаешь, что он поступал неправильно, поскольку тебе об этом много рассказывали, а также потому, что, если бы он поступал правильно, ты теперь не встречался бы со своей партнершей.
Встреча с человеком, которого она любила до тебя, должна быть похожа на поездку по ухабистой дороге. Но для меня знакомство с Джимом не стало большой встряской. Я легко отделался, ведь у них с Сид было еще слишком много общих нерешенных проблем.
Он вошел в квартирку, большой и красивый, одетый в сверкающую кожу, с лучезарной белозубой улыбкой, и стал щекотать свою дочку, пока она не взвыла. Мы пожали друг другу руки и обменялись ничего не значащими репликами о том, как трудно парковаться в этом районе. Сид бесстрастно наблюдала за ним, и ее лицо было похоже на сжатый кулак.
– Как Мем? – поинтересовалась она.
– Нормально. Передавала тебе привет.
– Я уверена, что не передавала. Но все равно спасибо. А как у нее дела на работе?
– Хорошо, спасибо.
– У стриптизерш сейчас дела идут неплохо, верно?
– Она не стриптизерша.
– Разве?
– Она эротическая танцовщица.
– Примите мои извинения.
