Мы сидели в гримерной Эймона в Клубе комиков Ист-Энда. По сравнению с гримерными телестудии, к которым мы привыкли, эта комната больше походила на чулан для швабр и половых тряпок. Сам же клуб скорее напоминал старомодную забегаловку с обычным пивом и свиными шкварками, наполненную табачным дымом, которая с некоторым опозданием дерзнула вознестись к вершинам комедийного искусства.
Это место находилось не так уж далеко от тех сцен, на которых Эймон начал выступать еще до того, как в его жизнь вошло телевидение. Но с тех пор изменилось его отношение к женщинам. Галантный потаскун тех времен превратился в осторожного Эймона, который старался сделать все, чтобы вернуть меня в лоно семьи и прекратить это сумасшествие.
Наркотическая зависимость повлияла на Эймона так же, как и на многих других. Она заставила его стремиться к стабильности в жизни.
— Ты запутался, Гарри. Ты трахнул много неправильных женщин и слишком много правильных. Вроде твоей жены.
Он всегда симпатизировал Сид.
— Тебе через пять минут выходить на сцену. Но он не переставал убеждать меня. Эймон был единственным человеком (кроме соседки, играющей на виолончели), который знал о нас с Казуми и считал, что было бы лучше, если бы мы с Казуми переспали. Тогда бы я успокоился. Если бы это случилось, то, по мнению Эймона, я взглянул бы на нее как на очередную девушку в моей жизни. Но я считал иначе. Даже если бы мы стали близки, то ничего не изменилось бы. Кроме, разве что, того факта, что я не смог бы без нее жить.
— Разве ты не видишь, что ты делаешь, Гарри? Ты затягиваешь стадию самого хорошего.
— Самого хорошего?
— Стадию погони. Преследования. Волнения некоего предвкушения того, что должно последовать. Это самая лучшая часть. Момент признания в любви и безропотное подчинение. Пожалуй, это и есть самое лучшее. Гораздо лучше всего, что будет потом.
— Никогда не позволяй мне заниматься сексом с тобой, — вставил я.
— Гарри, ты же не хочешь, чтобы все хорошее умерло? Как это случилось с Джиной. И с Сид. Твоей женой. И со всеми другими женщинами, которые у тебя были. Ты ведь хочешь, чтобы все было только хорошо? И что ты для этого делаешь? Ты вступаешь в платонические отношения. Устраиваешь погоню, преследование, оттягиваешь момент наслаждения навечно.
— Так вот что я делаю! Мне кажется, что ты не совсем прав. Я переспал со множеством женщин, которых не любил. Почему же я не могу полюбить женщину, с которой не спал?
— Посмотри на это с другой стороны. В чем суть секса и романтических отношений, связи мужчин и женщин? А суть в отсрочке высвобождения, в продлении момента удовольствия. Это означает, что время экстаза задерживается. Расслабься и не делай этого. Об этом хорошо спела группа «Фрэнки едет в Голливуд». А ты что делаешь с женщиной, с которой даже не переспал?
— Ну, расскажи мне.
— Это же очевидно. Когда так западаешь на кого-то, кого не трахнул, ты оттягиваешь момент высвобождения постоянно. Конечно же, ты без ума от нее. Почему бы нет? Ты будешь сходить по ней с ума до тех пор, пока не увидишь, что она сделана из той же плоти и крови. Как и твоя жена.
— Ты считаешь, что если у нас с Казуми случится секс, то я перестану думать о ней?
— Нет. Но я считаю, что ты начнешь лучше соображать. Сейчас ты влюблен в мечту, а это самое опасное, что может быть.
— Ты на самом деле считаешь, что невозможно симпатизировать кому-то, пока не соприкоснешься с ним телами?
— Эй, не передергивай, Гарри. Это просто сближает.
Я взглянул на часы:
— Твой выход через одну минуту.
— Нельзя начать ясно мыслить, пока не протрезвеешь, Гарри.
Возможно, и так. Я понимал, что платонические отношения придавали всему безнадежно романтическую окраску. Наши с Казуми дневные свидания за чашечкой капучино в маленьких кафе, залитых солнцем, стали для меня воспоминанием, которое останется со мной навсегда. Полароидная фотография, на которой мы снялись вместе на Примроуз-Хилл. Казуми хохотала, потому что мы все время стукались с ней головами, стараясь попасть в объектив. Эта фотография сделала счастливой всю ту неделю. Казуми сжала мою руку, когда мы сидели в последнем ряду в кинотеатре «Одеон», и это взволновало меня больше, чем мой опыт орального секса в подростковом возрасте. Она сделала это для меня.
Да, я на самом деле чувствовал, что наши отношения выходят из-под контроля. Но это было больше, чем просто мечта. Я начинал взвешивать разные практические стороны жизни с Казуми. Разрушая один дом, создавать новый, что даст нам с Казуми шанс достичь такого состояния, которого, в конце концов, достигают все пары, даже если они без ума друг от друга, если все понятно без слов.
Я знал, что это могло сработать. Может, она и являлась той женщиной, которая мне нужна? Вдруг и Сид будет счастливее с кем-нибудь другим? В настоящий момент она вовсе не в восторге от жизни со мной. Так что всем может оказаться лучше. Одним резким, болезненным рывком разорвать узы брака, дома, и тогда у всех появится шанс на счастливый конец.
— Ты ведь даже не знаешь ее, — сказал Эймон, прервав мои размышления о планах построения новой жизни. — Вы провели вместе сколько? Часов сто? А может, и того меньше.
— Сколько времени нужно? Как ты думаешь, сколько нужно времени, чтобы точно знать?
Он в изнеможении покачал головой. За сценой, неожиданно близко, мы слышали, как зрители освистывали женщину-комика.
— Ты чертов идиот, Гарри. Ты на самом деле собираешься уйти от своей потрясающей жены, которую ты, черт побери, не заслуживаешь? Уйти к какой-то почти незнакомой девчонке?
Он на самом деле искренне на меня рассердился.,
— Я этого не говорил.
— Куда, по твоему мнению, тебя это приведет?
— Не знаю.
— Пора тебе начать узнавать, приятель. Ты все затеял, и рано или поздно — скорее всего рано — это закончится слезами.
— Почему это должно закончиться слезами?
— Потому что тебе придется выбирать, тупица ты этакий. Как только ты влипаешь в подобную ситуацию, перед тобой всегда встает вопрос выбора.
— А что, если я сделаю выбор в пользу Казуми? Откуда ты знаешь, что это будет неправильно? Почему ты так в этом уверен?
Он поднял руки вверх, изображая, что сдается:
— Ничего я не знаю, Гарри. Так же, как и ты. Но мой тебе совет — переспи с Казуми, и не один раз, а потом посмотри, как ты себя почувствуешь тогда, когда она выскажется в негативном тоне о твоем сыне.
— А что, если она никогда ничего плохого не скажет о нем? Что, если она с ним прекрасно ладит?
— Тогда сложи свои вещи и уходи.
Он вложил мне в ладонь серебристый ключ. Я уставился на него. Ему не было необходимости говорить мне, что это ключ от его квартиры.
— Казуми великолепна, — произнес Эймон. — Но мир полон прекрасных женщин. Только дураки- романтики вроде тебя не хотят это признать. На свете миллион чудесных женщин. Десять миллионов. Ты можешь влюбиться в любую из них. При определенных обстоятельствах и в определенный момент. Рано или поздно тебе придется прекратить мучить себя убеждением, что существует только одна-единственная женщина, которая должна носить твое имя. Нужно довольствоваться тем, что имеешь. Приходится любить ту, с которой ты в данный момент живешь. Необходимо сказать себе: это мой дом, моя жена, и здесь я остаюсь. Перестань смотреть по сторонам, Гарри. Прекрати.
