— Ты у нас типичный несовершеннолетний преступник, — говорил он с глумливой ухмылкой, обращаясь к отражению Макса в зеркальце заднего обзора. — Будешь жить вместе с тебе подобными, в одной камере с каким-нибудь мерзким воришкой, вроде тебя. Тебе там, конечно, придется держать ухо востро: ведь нипочем не узнаешь, когда одному из твоих приятелей может взбрести в голову наброситься на тебя с ножом...
Макс ничего не отвечал. Ему нравилось изображать из себя этакого крутого крепкого парня, но в тот момент он по-настоящему испугался. Он уже наслушался рассказов о том, что творится в центральном окружном лагере для несовершеннолетних. Если там кто-то будет угрожать тебе ножом — это еще ерунда. Парни, которые попадали туда, были вполне способны сделать что угодно и с кем угодно. А что эти бандиты могли бы сотворить с мальчишкой, вроде него, слабаком в сравнении с ними... Нет, Максу совершенно не хотелось получать подобный опыт. И все-таки он не мог изгнать эти мысли из своего сознания. Его единственная надежда состояла в том, что должно же было существовать правосудие в системе закона и должен ведь кто-то был поверить, что он всего-навсего пытался сделать хорошее дело.
А вдобавок к собственным страхам Макс не мог не тревожиться об Элизабет. Что делал там ее автомобиль, да еще с приоткрытой дверцей и до сих пор валяющейся в салоне записной книжкой? Единственное, что подсказывала логика, выглядело так: кто-то похитил ее. Но кто? И чего ради?
Разумеется, полиции тоже хотелось бы получить ответы на эти вопросы, и в течение следующих нескольких часов они безжалостно долбили всем этим Макса. Где он был весь этот вечер? Достаточно ли хорошо он знаком с Элизабет Уэйкфилд? Но Макс непоколебимо придерживался своего рассказа, снова и снова повторяя, что исключительно беспокойство о ней побудило его уйти из дома на ее поиски. По выражению глаз полицейских было очевидно, что ни один из них ему не верил. Но у него не было иной защиты, кроме истины, и он ни на миг не поколебался.
И в конце концов полицейским ничего не оставалось делать, как отпустить его. У них не было никаких доказательств, что Макс делал что-либо иное, кроме осмотра личных вещей девушки. Он ничего не взял, и не было ни единого свидетельства, что он до этого вломился в автомобиль, да к тому же и ключи до сих пор торчали в замке зажигания. Однако Макс понимал, что они будут пристально наблюдать за ним, и пока не отыщется Элизабет, он будет оставаться главным подозреваемым.
Он никогда не был счастливее при встрече с кем бы то ни было, чем с собственными родителями, которые дожидались его в вестибюле полицейского участка. Он бросился к матери и крепко обнял ее, куда энергичнее, чем когда-либо с младенческих дней. Но когда он поднял взгляд на свирепое и зловещее лицо отца, его поразило ужасное предчувствие, что, возможно, самое неприятное еще ждало его впереди.
Никто в семействе Уэйкфилдов в эту ночь не спал нормально. Когда со своего свидания возвратился домой Стивен и узнал о происшедшем, он настойчиво потребовал отправиться на поиски Элизабет. Тодд пошел с ним, а Джессика с родителями оставались в гостиной в ожидании, что телефон принесет им вести об обнаружении Элизабет живой и здоровой.
Однако такого звонка не последовало, а когда возвратились мальчики, измученные от прочесывания улиц Ласковой Долины, они тоже не принесли с собой никаких хороших новостей. Нигде не было ни малейших следов Элизабет. Она исчезла бесследно.
В отчаянии ища какого-либо правдоподобного объяснения, Тодд только что почти сумел убедить себя, будто за исчезновением Элизабет стоит Макс Делон.
— Как только полиция могла так легко отпустить его на все четыре стороны? — неистовствовал Тодд, мечась по гостиной Уэйкфилдов. — Он должен знать что-то, но только не хочет говорить. Вот мы сейчас поедем и припрем его к стенке!
— Его родители ведь уже не позволили тебе говорить с ним. С чего же ты решил, что они теперь разрешат? — спросил Стивен. — Кроме того, я сомневаюсь, что Макс знает хоть немного больше тебя или меня. Судя по тому, что мне о нем известно, ему просто нравится вести себя круто, а внутренне он обычный порядочный парень. Тебе бы следовало знать это не хуже меня.
— Ну, может быть, ты и прав, Стив, — согласился Тодд, — только я не могу поверить, чтобы Лиз вот так... так просто... исчезла...
Голос его надломился, и по щеке скатилась слезинка. Стивен успокаивающе положил ему руку на плечо и сказал:
—Я понимаю, что ты чувствуешь. Мы снова съездим сразу после восхода солнца. Как только станет светло, мы сможем обшарить парки и по холмам тоже пройдемся.
Он не сказал, не осмелился произнести вслух, что к тому времени они, возможно, будут искать не столько Элизабет, сколько ее мертвое тело.
Через несколько часов измученная Элис Уэйкфилд поднялась с мягкого кресла, в котором она немного подремала, и направилась на кухню вполнять воскресный утренний ритуал. Она понимала, что обязана продолжать жизнь своим чередом, чтобы сохранить здравомыслие во время этого сокрушительного испытания.
Доставая банку с кофе, миссис Уэйкфилд думала, что все это выглядело страшно нереально.Ведь только накануне вся семья находилась вместе вот в этой самой комнате, собравшись за кухонным столом. А теперь Элизабет исчезла. И миссис Уэйкфилд никак не могла согласиться с ужасным предположением, сделанным полицией после того, как они отпустили Макса Делона. Они старательно намекали ее мужу, что, возможно, Элизабет совсем и не пропала. Возможно, она... сбежала. Конечно, семья отвергла эту идею. Они отлично понимали, что Элизабет никогда бы в жизни ни от чего не сбежала. Да и, кроме того, Элизабет в последнее время была так счастлива. Так какая же у нее могла бы найтись причина, чтобы сознательно нанести своей семье подобный удар?
И все-таки, коль скоро уж полиция допускала такую возможность, то, как сознавала миссис Уэйкфилд, они не стали бы прилагать особых усилий к поискам ее дочери. И если так и произойдет, то разыскивать Элизабет придется родным и друзьям.
Спустя некоторое время она крикнула в сторону гостиной:
—Завтрак готов.
Ни у кого не было настроения есть, но миссис Уэйкфилд подчеркнула, что важно, мол, хотя бы попытаться.
—А ты просто обязан поесть, Стивен, — уговаривала она сына. — Ради Лиз обязан. Ты не можешь отправляться разыскивать ее на голодный желудок. Тебе понадобятся силы.
Миссис Уэйкфилд не говорила так со своим сыном вот уже много лет, и ее материнские упреки возымели свое действие.
—Да, мама, ты права, — сказал Стивен, вгрызаясь в гренок, который она положила перед ним. — Спасибо.
Элис Уэйкфилд уговорила позавтракать и Тодда, который уже так давно нес дежурство в их доме.
Однако она так ничего и не смогла сделать, чтобы заставить поесть дочь. Джессика непонимающим взглядом смотрела на стоявшую перед ней тарелку. Да разве могла она даже думать о еде, когда ее сестра, возможно, погибала от голода в каком-нибудь Богом проклятом месте?
И почему это все? Да потому, что она, Джессика, слишком уж погрязла в собственных любовных интрижках, чтобы хотя бы минутку подумать о своей сестре. Да, Элизабет, возможно, захватил кто-то другой, но все-таки Джессика считала именно себя ответственной за исчезновение сестры. В ее голове снова и снова проигрывался рефрен бесконечных «а что, если бы?», которые приходили ей на ум всю эту ночь. А что, если бы она соизволила уделить внимание тем намекам, которые подсказывала ей интуиция? А что, если бы она подождала, пока вернется Элизабет? А что, если бы она довела до конца свое побуждение позвонить Максу и спросить о сестре перед уходом на прием? Что, если бы она не солгала Тодду? Все это, возможно, и не предотвратило бы исчезновения Элизабет, но зато все узнали бы об этом на несколько часов раньше! Драгоценных часов. Того времени, которое, быть может, помогло бы властям настигнуть преступника.
И потом еще этот Макс... Люди часто предполагали самое плохое, когда речь заходила о нем. Он слонялся туда-сюда но Ласковой Долине с самыми настоящими уголовными типами... и эти его браслеты с металлическими шипами, этот хмурый вид, с которым он шатается по школе... Да, отмыслей о нем легче не становилось. Впрочем. Джессика была согласна со Стивеном: все это было в Максе показным, некой
