– Боюсь, мы поступаем нечестно. Все на одного.
– Ты что-то путаешь, – прервала Лила. – Это Брук напакостила почти каждому из нас.
Джессика взяла сестру под руку и увлекла в спортзал. Лила включила свет и стала искать коробку со стулом.
– Ты же не подведешь свою сестру, Лиз?
„Подчас бывает непросто объяснить, почему люди ведут себя так, а не иначе. Может, Брук на самом деле не такая уж и вредная?' – вспомнила Элизабет слова отца.
С другой стороны, папа не знает, как Брук отчитала Брюса, обидела Лилу и почти каждого в школе, и, что самое главное, папа не видел улыбки Брук, когда упала Джессика.
– Хорошо, я не подведу тебя, Джес, – сказала она сестре, и девочки принялись распаковывать стул.
Джессика решительно прилепила ленту к спинке стула, и все трое покинули зал. Элизабет поспешила на урок. У дверей кто-то хлопнул ее по плечу. Она обернулась и увидела рядом с собой Брук.
– Извини, Элизабет, – сказала Брук, – я ищу Дженифер. Не знаешь, где она?
– Нет, не знаю. – Как хорошо, что пиджак и бантик надежно упрятаны в шкафчике и не приходится говорить не своим голосом.
– Если ее увидишь, передай, пожалуйста, чтобы в обед меня разыскала. Это важно.
Брук выглядела бледной и чем-то удрученной.
Элизабет пообещала, но до самого обеда не могла решить, следует ли ей надеть пиджак и бантик и встретиться с Брук или сделать вид, что не смогла найти Дженифер. До чего же не хочется притворяться! Но ничего, осталось недолго: закрытие ярмарки будет заключительным актом пьесы.
Однако, когда прозвенел звонок на обед, Брук вновь подошла к ней:
– Не забудь, мне очень нужно увидеть Дженифер!
Какая-то нотка в ее голосе побудила Элизабет принять решение о встрече.
Она нашла Брук в столовой, сидящую за пустым столиком. Перед ней на подносе лежали два свертка из фольги.
– Ты почему не ешь? – спросила Элизабет глухим голосом Дженифер.
– Что-то не хочется. Давай лучше пойдем на улицу, у меня для тебя есть кое-что.
Брук взяла свертки, и они вышли в школьный сад.
Брук привела Элизабет на лужайку за школьным сараем. Здесь было безлюдно и тихо. Чудный укромный уголок! Элизабет лежала в траве и смотрела на старое кирпичное здание, которое отчетливо выделялось на фоне синего неба.
– Я сюда часто прихожу, здесь очень удобно думать, – сказала Брук.
Элизабет сразу вспомнила свое укромное местечко под старой сосной во дворе дома. Она-то знала, как нужно порой такое убежище.
– Что случилось, Брук? Ты сегодня какая-то грустная.
– Ничего особенного, – проронила Брук, разворачивая один из свертков. – Просто у меня день рождения.
Элизабет боялась поднять глаза и тупо смотрела на кусок торта, который Брук извлекла из свертка. Торт был великолепен: шоколадный, сверху покрыт белым мороженым и украшен голубыми цветами из крема.
– Действительно, – выдавила Элизабет, пытаясь изобразить удивление, – ведь сегодня твой день рождения.
Она медленно развернула свой сверток и обнаружила там такой же кусок.
– Какой чудесный торт, я ужасно люблю шоколад!
– А я ненавижу! Папа даже не спросил, какой торт я хочу. Он просто позвонил в самую дорогую кондитерскую и сделал заказ. – Брук закрыла глаза, и Элизабет показалось, что она заметила на ресницах слезы.
– Извини, Брук, я забыла про день рождения. Но твоя семья не забыла, и это главное!
Брук посмотрела на Элизабет.
– Какая семья? Посыльный из кондитерской – вот кто сегодня меня поздравил! Вообще-то мне все равно… – Брук еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Опять какая-то встреча в Голливуде. Как я не хотела, чтобы мы сюда переезжали!
– Да, тяжело, когда родители с головой уходят в работу, – сочувственно произнесла Элизабет.
– Твои родители хотя бы заботятся о тебе, – сказала Брук. Ее лицо было сердитым, несмотря на слезы. – А моя мама обо мне и не думает. Она даже хочет сделать мне больно.
Брук никогда раньше не упоминала о матери, и Элизабет решила, что та умерла.
– Да что ты, Брук! Я уверена, твоя мама не хочет причинить тебе боль.
– Тогда почему она меня бросила? Обещала скоро приехать, а самой до сих пор нет. Почему она вообще уехала? – Теперь Брук плакала навзрыд, и слезы градом катились по ее красивому лицу.
Элизабет вспомнила, сколько грубостей Брук наговорила ребятам. Теперь-то понятно, откуда в ней эти
