– Конечно, могу объяснить почему. Я как на иголках с шести утра. Все время на ногах. Черт бы подрал этот мерзкий туман! Можем проторчать на этом проклятом месте весь день.
– Что поделаешь? Туман – он и есть туман, хоть тресни.
Они сделали пару кругов по палубе.
– Джо, ты заметил, как здесь, на этом пароходе, воняет?
– Судно давно стоит на якоре, а туман лишь усиливает обоняние, активизирует твои нюхалки, могу поспорить. Ну, что скажешь насчет завтрака?
Чарли помолчал, ответил не сразу. Сделав глубокий вдох, наконец вымолвил:
– Да, быть может, давай предпримем такую попытку. В обеденном салоне воняло луком и очистителем для
желтой меди. Джонсоны уже сидели за столом. Миссис Джонсон такая бледная, озябшая. На ней маленькая серая шляпка, которую Чарли прежде у нее не видел. Казалось, она готова вступить на землю хоть сию минуту. Чарли поздоровался, а Пол удостоил его болезненной улыбки. Как у него дрожит рука со стаканом апельсинового сока! Бледные, побелевшие губы.
– Кто-нибудь видел Олли Тейлора?
– По-моему, майору очень худо, могу побиться об заклад, – сказал, хихикнув, Пол.
– Ну а как вы себя чувствуете, Чарли? – спросила своим нежным голоском миссис Джонсон.
– Ах, лучше не спрашивайте… Красные круги перед глазами…
– Врешь, – сказал Джо Эскью.
– Чем это вы, мальчики, занимались допоздна вчера вечером? Даже представить себе не могу, – сказала миссис Джонсон.
– Немного попели, – объяснил Джо.
– Один человек, мой знакомый, насколько я знаю, – продолжала она, – лег в постель не раздеваясь. – Она выразительно посмотрела на Чарли в упор.
– Ну вот мы и вернулись в свою страну, избранницу Божью, – решил сменить тему Пол.
– Какая она сегодня, эта Америка, даже трудно себе представить! – воскликнула миссис Джонсон.
Чарли, чтобы заглушить позывы рвоты, крошил булочку, запивая ее из чашки кофе, отдававшим бочковой водой.
– Боже, как же зверски хочется получить настоящий американский завтрак! – сказал Джо Эскью.
– Грейпфрут, – подсказала миссис Джонсон.
– Кукурузные хлопья со сливками, – добавил Джо.
– Горячие кукурузные оладьи, – сказала миссис Джонсон.
– Свежие яйца и настоящую виргинскую ветчину, – подхватил Джо.
– Пирожки из пшеничной муки и сельские сосиски, – продолжала миссис Джонсон.
– Скоблянку, – сказал Джо.
– Хороший кофе с настоящими сливками, – добавила, рассмеявшись, миссис Джонсон.
– Все, ваша взяла! – произнес Пол с болезненной ухмылкой, выходя из-за стола.
Чарли допил свой кофе. Сейчас он сходит на палубу, посмотрит, нет ли там представителей эмиграционной службы.
– Что это с Чарли? – услыхал он за спиной, когда взбегал по лесенке трапа наверх.
Джо с миссис Джонсон чему-то смеялись.
Оказавшись вновь на палубе, он решил, что не собирается больше болеть. Туман немного рассеялся. Стоя на корме «Ниагары», он теперь видел тени других пароходов, стоявших на якоре, а там, за ними, – большую тень, которая, конечно, могла быть только землей. Чайки кружились над головой, громко крича. Где-то над водой стонал гудок, предупреждающий об опасности. Чарли, чуть согнувшись, пошел вперед во влажном тумане.
К нему подошел Джо Эскью с сигарой, взял его под руку.
– Правильно, лучше погулять, Чарли, – сказал он. – Какое все же отвратительное предзнаменование! Похоже, что наш маленький, холодный Нью-Йорк стерт с лица земли торпедной атакой во время этой неприятности, гражданской войны. Ни черта не вижу, а ты?
– Мне показалось, что с минуту назад я видел землю, но вот теперь она пропала.
– Вероятно, это были горы Атлантики. Мы стоим на якоре неподалеку от Хука… Черт подери, как хочется на берег! Там тебя ждет женушка, не так ли, Джо?
– Должна ждать… Ты знаешь хоть кого-нибудь в Нью-Йорке, Чарли?
Чарли отрицательно покачал головой.
– Мне еще ехать и ехать до того, как попаду домой… Но я и понятия не имею, чем там займусь, когда приеду.
– Мы можем проторчать здесь целый день, будь он проклят! – сказал Джо Эскью.
– Джо, а почему бы нам с тобой не выпить в последний раз?
– Да они закрыли этот проклятый бар.
Накануне вечером они уже сложили чемоданы. Ну что еще делать? Все утро в курилке играли в рамми. Никто из них не следил внимательно за игрой. Пол то и дело бросал карты. Никто и не заметил, кто брал последнюю взятку. Чарли постоянно пытался отводить взгляд от лица миссис Джонсон, от соблазнительного изгиба ее шеи, того места, где она ныряла под серую меховую отделку платья.
– Никак не могу понять, – продолжала она, – о чем это вы, мальчики, трепались до позднего вечера… Перед тем как я пошла спать, мне казалось, что мы с вами уже обсудили все на свете.
– Что вы, мы нашли, о чем еще можно поговорить, но в основном мы пели, – сказал Джо Эскью.
– Всегда, как только я ухожу к себе спать, пропускаю что-то весьма интересное.
Чарли заметил, как стоящий рядом Пол уставился на нее своими светлыми любящими глазами.
– Однако все же довольно скучно так долго засиживаться, – добавила она с дразнящей, очаровательной улыбкой.
Пол вдруг покраснел. Казалось, он вот-вот расплачется. «Интересно, не подумал ли сейчас Пол о том же, что и он, Чарли?»
– Ну давайте вспомним. Чья была последняя взятка? – спросил Джо.
Около полудня в курительную комнату вошел майор Тейлор.
– Доброе утро, рад всех приветствовать… Уверен, что никто не чувствует себя так мерзко, как я. Капитан утверждает, что мы зайдем в порт не раньше завтрашнего утра.
Все бросили карты, не доведя игру до конца.
– Очень мило, – сказал Джо Эскью.
– В общем, мне все равно, – сказал Олли Тейлор. – Я превратился в развалину. Последний из сильно пьющих, бешено гоняющих на машине Тейлоров стал развалиной. Мы могли перенести войну, но мир нас всех доконал.
Чарли посмотрел на землистое, опухшее лицо Олли Тейлора в неясном туманном свете курилки. Седые пряди на голове, даже на усах. «Боже, – подумал он, – нужно завязывать с этим постоянным пьянством».
Кое-как они досидели до ланча, потом разошлись по своим каютам, чтобы поспать.
В коридоре у своей каюты он столкнулся с миссис Джонсон.
– Первые десять дней – самые трудные, миссис Джонсон.
– Почему вы не называете меня Эвелин, как другие?
Чарли покраснел.
– Какая от этого польза? Мы ведь больше никогда не увидимся.
– Почему же нет? – спросила она.
Он заглянул в ее продолговатые глаза газели. Зрачки ее сильно расширились, заполнили своей чернотой все пространство.
– Боже, я бы с удовольствием, – сказал он, заикаясь. – Пусть у вас не будет и минуты сомнений…
Но она уже прошелестела своим платьем мимо него, быстро удаляясь по коридору. Он вошел в свою каюту, громко хлопнув дверью. Чемоданы сложены. Стюард уже унес постельные принадлежности. Бросился лицом вниз на полосатый, пахнущий плесенью матрац.
– Черт побери эту женщину! – громко воскликнул он.
