Пожал плечами Тарас Бульба, подивившись жидовской натуре, и отъехал к табору.
Я вызвал вас, не дожидаясь окончания занятий, чтобы сообщить срочное и неприятное известие, — объявил начальник училища, грузно поднимаясь над креслом. — Присаживайтесь к столу и слушайте внимательно. Итак, начинаем рабочее совещание Кружка выжигания имени графа Суворова. К сожалению, подполковник Телегин и генерал-майор Савенков сегодня не присутствуют по уважительным причинам. Начнём. У Ивана Царицына срочный доклад. Чтобы подготовить его, он был освобождён сегодня от занятий. Начнём.
Иван, который уже давно возбуждённо шуршал бумажками, вскочил.
— Разрешите доложить, господа ведьмодавы! Наших бьют, причём насмерть! — он даже покраснел от злости. — Вчера вышла в свет новая книжка про князя Михаила Илларионовича Кутузова! — Царицын поднял над столом тонкую книжицу в ярко разрисованной обложке.
— В этой книжке нам рассказывают, что Кутузов смог победить Наполеона потому, что был алкоголиком! Представляете? Якобы Кутузов во время Бородинского сражения валялся пьяным! Представляете? А про пожар Москвы узнал через неделю, когда протрезвел после многодневного запоя! Представляете?
Нехорошо звенящим голосом он начал читать:
«Ни один полководец, если он здоровый человек, не способен отсиживаться, когда враг разоряет столицу твоей родины. У нормального военачальника сдали бы нервы, он обязательно повёл бы армию в наступление на французов — и неминуемо был бы разгромлен военным гением Наполеона. Следовательно, вклад Кутузова в мировую историю состоит единственно в том, что, будучи мертвецки пьян неделями, он просто не мог дать приказ о начале выступления. Такое промедление оказалось спасительным для России. Французы начали погибать от морозов, у них закончился провиант. Теперь уже сдали нервы у самого Наполеона. Он бросил всё и бежал из России, а Кутузов, опохмелившись, с удивлением узнал об этом — и, как говорят, тут же предложил тост за победу русского народа в Отечественной войне».
— Эка! Уф-ф! — только и вымолвил генерал Еропкин..
— Это же сознательная клевета, Вы понимаете?! — воскликнул Царицын, размахивая книжкой, и даже привизгнул: — Они убивают наших героев, понимаете? Вычёркивают из истории!
— Они — это кто? — испугалась Надинька.
— Тут целая машина работает! — возбуждённо продолжал Царицын. — Машина морального убийства! Когда я обнаружил эту мерзкую книжку, сразу подумал: а кто будет следующим? И знаете, оказывается, Кутузов — не первая жертва. Паша Лобанов мне показал статью о Жуковском. Это же наш великий авиаконструктор, родоначальник русской авиации. И вот неделю назад в журнале написали, что Жуковский был мошенником, закоренелым аферистом! А про гениального физика Александра Попова, который изобрёл радио, эти гады пишут, что он якобы присвоил себе идеи какого-то гениального итальянца, которого якобы обманул и собственноручно зарубил топором. Бред, понимаете?
Кадет Царицын сделался похож на Ахиллеса: гневный румянец, сузившиеся глаза и взмокшие золотистые пряди на лбу.
— Но это ещё не всё, господа выжигатели! — Царицын отложил в сторону вырезки и принялся раскручивать чёрный тубус, извлекая из него театральную афишу. — Два дня назад на глаза попалась афишка нового спектакля «Минин и Пожарский». И знаете что? Роль Минина исполняет женщина!
— Врёшь! — выдохнул Петруша.
— Сам полюбуйся! Это у них такое новое прочтение истории! Постановщики утверждают, что исторический Минин был, прости Господи, женой Пожарского. Ты пойми, они говорят об этом совершенно серьёзно!
— Погоди, — выдохнул генерал, бешено ворочая очами, — да погоди ты, Царицын! Надежда, налей воды!
Пока Морковка носилась взад-вперёд с графином, неудержимый Царицын продолжал:
— Узнав о клевете на Жуковского, я подумал: а нет ли здесь целенаправленной атаки? И тогда я обратил внимание, что всякий раз клевета появлялась накануне юбилея какого-то великого русского человека. Тогда мы с Пашей Лобановым составили список юбилеев выдающихся русских людей. И оказалось, что график появления статей чётко предсказуем. Минина и Пожарского оклеветали строго к четвёртому ноября, под годовщину освобождения Москвы от польско-литовских интервентов. Кутузова начали пачкать грязью перед днём памяти Бородинской битвы.
— Ой, послу-у-ушайте! Какой ужас! — воскликнула вдруг Надинька. — Я вспомнила, нам Вера Кирилловна то же самое вчера говорила! Она сказала, что с начала этого учебного года происходят странные вещи. Накануне памятных дат, ко дню рождения или смерти русских писателей обязательно появляются гадкие книжки и даже фильмы!
— Вот! Именно! Молодец, Надинька! — Иван с уважением посмотрел на девочку. Та застеснялась и скромно потупила взор. — Я уверен, здесь — широкомасштабная операция противника. Они уничтожают наших героев, понимаете? Идёт информационный отстрел гениев. Тех, кто жил ещё во времена великой Империи, — царских офицеров, русских учёных, православных писателей.
Ведьмодавы притихли. Петя посмотрел на друга с уважением. Ванино открытие было и неожиданно, и точно.
— Похоже, Царицын прав, — нахмурился генерал Еропкин. — Тут какая-то шайка клеветников работает против России. Интересно узнать, кто их финансирует?
— Ах, как это страшно! — прошептала Надинька, серые глаза её распахнулись. — Дедусь, мне кажется, снова будут заложников ловить. Только не одну школу, а может быть, всех сразу.
— Надюсенька, ну зачем ты? — заволновался генерал. — Ты не думай об этом, маленькая, не вспоминай! Это никогда не повторится, обещаю тебе.
Иван Царицын скрестил руки. Прищурил один глаз, точно снайпер:
— Мы с ребятами решили разобраться, кто пишет эти гадости. И выяснилось, что имена авторов — вымышленные. Книгу про Кутузова написал некий «Доброжелателев». Статьи про Жуковского тоже подписаны забавно: «Антон Имяреков». И всё-таки я выяснил, кто стоит за этими статьями и книжками.
Царицын замолк и испытывая терпение присутствующих, стал с улыбочкой прохаживаться по генеральскому кабинету, заложив руки за спину и поскрипывая новеньким ремнём.
— Ну? Не трави душу! — приказал генерал
— Мы выяснили пока только два имени. Причём одно из них — всем хорошо знакомо, — сказал кадет и снова смолк.
— Я тебя сейчас заненавижу, — блеснула глазками Морковка. — Выкладывай скорее!
— Помните журналиста из газеты «Известия», который в прошлом году оскорблял честь русского офицерства? Теперь он — ведущий жутко популярной телепрограммы «Русские идолы».
— Уроцкий что ли? — поразился Тимофей Петрович.
— Так точно, товарищ генерал, — с довольной улыбкой ответил Ваня.
— Ведь это Вы ему … кхм… извиняюсь, дуло вставили в окно? — покашливая и пряча взгляд, поинтересовался начальник училища.
— Виноват, товарищ генерал! — Царицын потупился, втайне торжествуя. — Как видите, негодяй не угомонился. Сейчас он работает над циклом передач про великих людей России. Цикл называется «Кунсткамера истории». Наших великих соотечественников он будет выставлять на потеху зрителей как заспиртованных уродцев…
— Так… — генерал нахмурился, погрыз кончики усов и снова поднял глаза, — там ещё второй кто- то?
— Второго было гораздо сложнее вычислить, — вздохнул Царицын. — Работает под множеством псевдонимов: Владимир Свинцович, Абрам Штерц, Ярослав Славянский… Я долго не мог понять, почему у разных авторов такие похожие тексты. Имена разные, а язык-то один и тот же. Такой, знаете, выламывающийся, со всякими модными словечками. Эти самые словечки обязательно в каждом тексте встречаются: «социум власти», «хамская парадигма», «анус истории», «византийская плесень» и тому
