* * * Я видел, чем ТифлисУдержан по откосам.Я видел даль и близьКругом под абрикосом.Он был во весь отвес,Как книга с фронтисписом,На языке чудесКистями слив исписан.По склонам цвел анис,И, высясь пирамидой,Смотрели сверху внизСады горы Давида.Я видел блеск светцаМеж кадок с олеандром,И видел ночь: чтецаЗа старым фолиантом.
Лето 1936
* * * Меня б не тронул райНа вольном ветерочке.Иным мне дорог крайРодившихся в сорочке.Живут и у озерСлепые и глухие,У этих – фантазерСтал пятою стихией.Убогие арбыИ хижины без пряселОн меткостью стрельбыИ шуткою украсил.Когда во весь свой ростВстает хребта громада,Его застольный тост —Венец ее наряда.
Лето 1936
* * * Немолчный плеск солей.Скалистое ущелье.Стволы густых елей.Садовый стол под елью.На свежем шашлыкеДыханье водопада,Он тут невдалекеНа оглушенье саду.На хлебе и жаркомУгар его обвала,Как пламя кувыркомУпавшего шандала.От говора ключей,Сочащихся из скважин,Тускнеет блеск свечей, —Так этот воздух влажен.Они висят во мглеСученой ниткой книзу,Их шум прибит к скале,Как канделябр к карнизу.
Лето 1936
* * * Еловый бурелом,Обрыв тропы овечьей.Нас много за столом,Приборы, звезды, свечи.Как пылкий дифирамб,Всё затмевая оптом,Огнем садовых лампТицьян Табидзе обдан.Сейчас он речь начнетИ мыслью – на прицеле.Он слово почерпнетИз этого ущелья.Он курит, подперевРукою подбородок,Он строг, как барельеф,И чист, как самородок.Он плотен, он шатен,Он смертен, и однако,Таким, как он, РоденИзобразил Бальзака.Он в глыбе поселен,Чтоб в тысяче градацийИз каменных пеленВсё явственней рождаться.Свой непомерный дарЕдва, как свечку, тепля,Он – пира перегарВ рассветном сером пепле.
Лето 1936
ПЕРЕДЕЛКИНО
ЛЕТНИЙ ДЕНЬ
У нас весною до зариКостры на огороде, — Языческие алтариНа пире плодородья.Перегорает целина,И парит спозаранку,И вся земля раскалена,Как жаркая лежанка.Я за работой землянойС себя рубашку скину,И в спину мне ударит знойИ обожжет, как глину.Я стану, где сильней припек,И там, глаза зажмуря,Покроюсь с головы до ногГоршечною глазурью.А ночь войдет в мой мезонинИ, высунувшись в сени,Меня наполнит, как кувшин,Водою и сиренью.Она отмоет верхний слойС похолодевших стенокИ даст какой-нибудь однойИз здешних уроженок.И распустившийся побегПотянется к свободе,Устраиваясь на ночлегНа крашеном комоде.
1940, 1942
СОСНЫ
В траве, меж диких бальзаминов,Ромашек и лесных купав,Лежим мы, руки запрокинувИ к небу головы задрав.Трава на просеке сосновойНепроходима и густа.Мы переглянемся – и сноваМеняем позы и места.И вот, бессмертные на время,Мы к лику сосен причтеныИ от болей и эпидемийИ смерти освобождены.С намеренным однообразьем,Как мазь, густая синеваЛожится зайчиками наземьИ пачкает нам рукава.Мы делим отдых краснолесья,Под копошенье мурашаСосновою снотворной смесьюЛимона с ладаном дыша.И так неистовы на синемРазбеги огненных стволов,И мы так долго рук не вынемИз- под заломленных голов,И столько широты во взоре,И так покорно всё извне,Что где-то за стволами мореМерещится всё время мне.Там волны выше этих веток,И, сваливаясь с валуна,Обрушивают град креветокСо взбаламученного дна.А вечерами за буксиромНа пробках тянется заряИ отливает рыбьим жиромИ мглистой дымкой янтаря.Смеркается, и постепенноЛуна хоронит все следыПод белой магиею пеныИ черной магией воды.А волны всё шумней и выше,И публика на поплавкеТолпится у столба с афишей,Не различимой вдалеке.
1941
ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА
Корыта и ушаты,Нескладица с утра;Дождливые закаты,Сырые вечера,Проглоченные слезыВо вздохах темноты,И зовы паровозаС шестнадцатой версты.И ранние потемкиВ саду и на дворе,И мелкие поломки,И всё как в сентябре.А днем простор осеннийПронизывает войТоскою голошеньяС погоста за рекой.Когда рыданье вдовьеОтносит за бугор,Я с нею всею кровьюИ вижу смерть в упор.Я вижу из переднейВ окно, как всякий год,Своей поры последнейОтсроченный приход.Пути себе расчистив,На жизнь мою с холмаСквозь желтый ужас листьевУставилась зима.
1941
ЗАЗИМКИ
Открыли дверь, и в кухню паромВкатился воздух со двора,И всё мгновенно стало старым,Как в детстве в те же вечера.Сухая, тихая погода.На улице, шагах в пяти,Стоит, стыдясь, зима у входаИ не решается войти.Зима, и всё опять впервые.В седые дали ноябряУходят ветлы, как слепыеБез палки и поводыря.Во льду река и мерзлый тальник,А поперек, на голый лед,Как зеркало на подзеркальник,Поставлен черный
