женщиной, которой она ни капельки не нужна, которая взяла ее только из нелепого чувства долга — ведь она могла бы остаться дома с Троттер, Уильямом Эрнестом и мистером Рэндолфом, которым она была по- настоящему нужна, которые, она не смела признаться в этом даже самой себе, любили ее.
И она их любила. Черт побери. Всю жизнь, по крайней мере, с тех пор, как Диксоны уехали во Флориду и бросили ее, она не хотела привязываться ни к кому — кроме Кортни. Она поняла — глупо привязываться к чему-то, что может исчезнуть в любую минуту. Но в Томпсон-Парке она потеряла голову. Она полюбила этих дурацких людей.
— Хочешь, я включу радио?
— Не беспокойтесь.
— Я в современной музыке не разбираюсь, но если это не очень громко, я не против.
«Да отцепись же ты от меня, наконец!»
Некоторое время они ехали молча, потом женщина снова попыталась заговорить с ней.
— Мисс Эллис, кажется, хороший человек.
Гилли пожала плечами:
— Вроде ничего.
— Она думает, я несправедливо отношусь к дому, в который она отдала тебя.
Что-то мрачное и горячее забурлило у Гилли внутри.
— На прошлой неделе они все болели, — сказала она.
— Понимаю.
«Откуда, черт возьми, тебе понять?»
— Мисс Эллис уверяла, что несмотря ни на что, тебе нравилось в этом доме. Но судя по твоему письму…
«Опять это проклятое письмо!»
— Я часто вру, — натянуто сказала Гилли.
— А! — женщина быстро взглянула на нее и снова отвернулась к ветровому стеклу. Она была такая маленькая, казалось, чуть выше баранки руля. Гилли увидела, как маленькие руки вцепились в него.
— А я надеялась, ты так обрадуешься, что я забираю тебя. Жаль…
«Если тебе жаль, разверни эту старую рухлядь и отвези меня обратно».
Но женщина, конечно, этого не сделала.
Дом стоял на окраине поселка. Был он немного больше, чуть старее и заметно чище дома Троттер. Никаких лошадей для Уильяма Эрнеста. Честно говоря, она на это и не надеялась.
— Может, ты хочешь жить в комнате Кортни?
— Все равно. — Но, подойдя к открытой двери, Гилли отшатнулась. В комнате все вокруг было розовым. На кровати под балдахином расставлено множество кукол и игрушечных зверей. Она не могла заставить себя переступить порог этой комнаты.
— Не смущайся, дорогая, дом у нас просторный. Можешь выбирать.
Больше всего ей понравилась комната с койкой под коричневым вельветовым покрывалом, с моделями самолетов, свисавшими с потолка на тонкой проволоке. В металлической корзинке для мусора валялись перчатки для баскетбола и бейсбола; в бейсбольной перчатке был зажат грязный искореженный мяч. Не дожидаясь вопроса, бабушка тихо сказала, что это комната Чедвелла, старшего брата Кортни, летчика, погибшего в дымящихся джунглях Вьетнама. Но, несмотря на это, в комнате Чедвелла было меньше привидений, чем в комнате его сестры.
— Хочешь, я помогу тебе распаковаться?
«Не нужна мне ничья помощь!» — мысленно завопила Гилли. Но ради Троттер она сказала:
— Я справлюсь сама.
Они завтракали в столовой — серебряные приборы с монограммами, сервиз с позолотой, кружевные салфетки.
Хозяйка заметила, что Гилли рассматривает, как накрыт стол.
— Надеюсь, ты не против, если мы немного отпразднуем твой приезд, — сказала она, как бы оправдываясь. — С тех пор как я осталась одна, я обычно обедаю на кухне.
Слово «одна» застряло у Гилли в голове. Она-то знала, что это такое. Но только в Томпсон-Парке она поняла, что значит найти людей и потом потерять их. Она смотрела на застенчиво улыбающуюся женщину, которая потеряла мужа, сына, дочь. Это и есть одиночество.
Во время еды женщина неожиданно разговорилась, будто преодолела робость или заставила себя сделать это.
— Наверно, глупо просить человека рассказать о себе, но мне хотелось, чтоб ты рассказала. Хочу поближе узнать тебя.
«Разве так узнают человека? Неужели ты не понимаешь? Разговор мало чем поможет, надо жить вместе, одной жизнью, общим горем и радостью. Скоро ты узнаешь меня. Узнаешь только то, что я захочу».
— Мисс Эллис говорит, ты очень способная.
— Может быть.
— Ты сразу пойдешь в школу или хочешь сначала как следует устроиться?
— Не знаю. Все равно.
— Боюсь, тебе будет скучно сидеть со мной целый день. Тебе надо подружиться со своими сверстниками. Поблизости здесь наверняка живут хорошие девочки.
'Среди моих друзей никогда не было «хороших девочек».
— Ты чем увлекаешься?
«Да заткнись ты, сделай милость. Твоя доброта доконает меня».
— Не знаю. Чем угодно.
— Если любишь читать, у меня сохранились книги Чедвелла и Кортни. В сарае, кажется, стоит велосипед. Поглядеть, можно ли еще на нем кататься? Хочешь велосипед? Если захочешь, мы найдем деньги и купим тебе новый.
«Да замолчи же ты наконец. Тошнит».
После обеда они перемыли посуду. Гилли вытирала ее, а бабушка продолжала задавать свои бесконечные вопросы. Казалось, не обязательно было отвечать ей. Она продолжала спрашивать, не дожидаясь ответов. Что случилось с этой тихой маленькой леди? Будто кто-то открыл давно бездействующий кран. Надо придумать, как закрыть его. Гилли громко зевнула и потянулась.
— Ты устала, дорогая?
Гилли кивнула.
— В последние дни я не высыпалась. Почти все время на ногах — все болели.
— Прости, дорогая, тебе бы надо отдохнуть, а я так разболталась.
— Не беспокойтесь, все в порядке. Но, если вы не против, я пойду наверх и лягу.
— Конечно, дорогая. Я и сама иногда люблю немного полежать днем.
В тишине комнаты Чедвелла Гилли лежала на койке и смотрела в окно на голубой простор неба. Стоило приподняться — и за окном появлялись поля, убегающие вдаль за холмы, а за холмами — горы, темные, могучие. Она почувствовала облегчение. Интересно, скучал ли Чедвелл по этим родным краям, когда сбрасывал бомбы в джунглях? Почему надо было оставить мирную жизнь и отправиться на войну? Может, его заставили? Может, у него не было выбора? Но ведь у Кортни был выбор. Почему же она ушла? Мать не бросают только потому, что она болтает без умолку. Почему Кортни ушла и даже не оглянулась — и вот только теперь?..
И все-таки она немного беспокоилась обо мне. Написала своей матери, чтобы та приехала и забрала меня. Разве это не значит, что я ей не безразлична?
Гилли поднялась с койки и вынула из-под маек фотографию Кортни.
Что за бред! Теперь она в доме Кортни. Нечего прятать ее в ящике. Она поставила фотографию на комод возле лампы. Может, бабушка позволит купить для нее рамку? Гилли села на койке и посмотрела на снимок. Прелестная улыбающаяся Кортни с безукоризненными зубами и прекрасными волосами.
Но что-то было не так. Лицо Кортни было чужим в этом доме, как и во всех других домах. О, Кортни, почему ты ушла и бросила свою мать? Почему ушла и бросила меня? Гилли вскочила и снова запихнула
