На крыльце раздались тяжелые шаги. Открылась входная дверь. — У тебя все в порядке, детка?
Гилли чуть не свалилась с кресла. Она спрыгнула на сиденье, схватила том энциклопедии на букву 'К' и с трудом засунула его на прежнее место, и как раз вовремя. Когда в дверях появилась Троттер, она уже успела спуститься на сиденье.
— Ты так задержалась, — сказала толстуха. — А тут мистер Рэндолф говорит, может, все лампочки перегорели. Ему от них все равно никакого толку, вот он и забывает.
— Здесь есть свет, — выпалила Гилли. — Не было бы, я бы давным-давно вернулась. У меня котелок еще варит.
— Я уже это слыхала, — сухо заметила Троттер. — Ну, нашла что-нибудь интересное для мистера Рэндолфа?
— Здесь одно барахло.
— Для одного — барахло, а для другого — сокровище, — сказала Троттер до отвращения спокойным голосом и подошла к книжной полке. Она сняла небольшую толстую книгу в кожаном переплете и сдула с нее пыль.
— Мистер Рэндолф, он стихи любит. — Она протянула книгу Гилли, которая все еще стояла на сиденье кресла. — Прошлый год я вот эту стала ему читать, да ты, наверно, сама понимаешь, — в ее голосе прозвучало смущение. — Не больно я мастерица читать.
Гилли слезла с кресла. Она все еще злилась на Троттер — какого черта она ворвалась сюда, — но хотелось узнать, какие же стихи любит мистер Рэндолф? Это была «Оксфордская антология английской поэзии». Гилли рывком раскрыла ее, но в полутьме не могла разглядеть ни слова.
— Пошли?
— Иду, иду… — раздраженно сказала Гилли. Она напряженно вытянула шею, — только бы ненароком не глянуть на том энциклопедии «Кабаре — Кирка», — и пошла следом за толстухой Троттер к ее дому.
— Что вы принесли? — У мистера Рэндолфа лицо было точно у ребенка, когда перед ним кладут завернутый подарок. Он сидел на самом краешке большого коричневого кресла.
— «Оксфордскую антологию английской поэзии», — пробормотала Гилли.
Мистер Рэндолф слегка повернул голову.
— Простите…
— Стихи, какие мы прошлый год читали. — Как всегда, Троттер говорила со стариком чуть громче обычного.
— Прекрасно-прекрасно, — сказал мистер Рэндолф, поглубже усаживаясь в кресло, его короткие ноги оторвались от потертого ковра.
Гилли открыла книгу. Перелистнула несколько страниц, пропустила всю эту муть вначале. Вот оно, первое стихотворение.
— «Песнь кукушки», — громко прочла она. Приятно хорошо делать то, чего не может ни один из них. Она посмотрела на стихотворение.
Веет летень теплотвор,
Кукуша кукует,
Зеленится луг и бор,
Всяка тварь ликует,
Кукуша кукует…
Стих был «с приветом».
— Минутку, — пробормотала Гилли, переворачивая страницу. «С мартиуса на аверель…» Пробежала глазами следующую… Потом следующую… «В тенетах пава бьется, а злой ловец смеется».
Гилли захлопнула книгу. Дуру из нее хотят сделать. Вон, мистер Рэндолф уже хихикает про себя.
— Это не по-английски! — закричала она. — Вы что, дуру из меня хотите сделать?
— Нет, нет, мисс Гилли. Ничего подобного. В начале антологии стихи напечатаны на староанглийском языке. Переверните еще несколько страниц.
— Хотите Вордсворта послушать, мистер Рэндолф, или наизусть скажете? — спросила Троттер.
— И то и другое, — сказал он со счастливой улыбкой.
Троттер подошла к Гилли, сидящей на табурете возле пианино, наклонилась над книгой.
— Я сама найду, — сказала Гилли, отдергивая книгу. — Дайте название.
— Уильям Вордсворт, — сказал мистер Рэндолф. — «Когда-то все ручьи, луга, леса…» — он сложил на груди маленькие руки, теперь его голос был не сдавленным и вежливым, а мягким и теплым.
Гилли нашла нужную страницу и стала читать:
Она остановилась, словно прислушиваясь к собственному эху.
— «Теперь не то…» — подсказал ей бархатный голос мистера Рандолфа.
Откинувшись на спинку кресла, мистер Рэндолф стал вторить ей; их голоса слились:
Так они и дальше читали. Он то благоговейно внимал, то вторил, и тогда голоса их сливались воедино.
читала Гилли.
И снова голоса их слились.
«А в ореоле славы мы идем…» Музыка слов вздымалась и набегала на нее, как волны на берег.
Это была длинная поэма. Страниц семь мелким шрифтом. Гилли не понимала до конца ее смысла. Но мистер Рэндолф знал наперед каждое слово; он осторожно подсказывал, когда она начинала запинаться на трудном слове, и напевно, с выражением произносил вместе с ней свои любимые строки.
Последний куплет они прочитали вместе:
Мистер Рэндолф глубоко вздохнул.
— Благодарю вас, — тихо сказал он. — Благодарю.
— До чего ж складно она читает, — с гордостью улыбнулась Троттер, словно это была ее заслуга.
Улыбка Троттер разозлила Гилли. Она так хорошо читает потому, что решила добиться этого. Как только эта противная училка, из первого класса, сказала миссис Диксон, что Гилли может оказаться в числе отстающих, Гилли твердо решила — она заставит старую ворону подавиться ее же словами. И добилась своего.. К Рождеству она обогнала весь класс. Правда, это ничего не изменило. Учительница, мисс Гормэн, подробно и убедительно разъяснила миссис Диксон, что у нее обучается двадцать пять человек и она лишена возможности проводить индивидуальные занятия. Гилли должна проявить терпение и чувство локтя. Только и всего.
— Вам понравились стихи Вордсворта, мисс Гилли? — спросил мистер Рэндолф, прерывая ее злые мысли.
— Глупо, — сказала она, скорее отвечая воспоминаниям и миссис Гормэн, чем ему.
Выражение боли промелькнуло по лицу мистера Рэндолфа.
— Мне кажется, — сказал он сдавленным вежливым голосом, — что даже при первом чтении можно…
— Вот, например… — Гилли решила защищать свою точку зрения, которой она никак не придерживалась, — в конце: «цветочек бедный, разлетаясь в прах…» Что это значит, черт возьми? «Цветочек бедный». Вы когда-нибудь слышали о «богатых цветах»?
Мистер Рэндолф вздохнул с облегчением.
— У слова «бедный», мисс Гилли, есть несколько значений, — сказал он. — Здесь поэт говорит о
