подавляющего числа конгрессистов решение Рабочего комитета о прекращении сатьяграхи явилось законом.
Только вырвавшись на несколько дней в Аллахабад, очутившись в родных стенах, Неру понял, как он устал. Произошло то, что он сам иронически называл «незначительным упадком сил». Здоровье стало ухудшаться еще в тюрьме: донимали головные боли, мучила бессонница. Потрясение, вызванное кончиной отца, постоянное нервное напряжение, в котором он пребывал, ожидая конца переговоров в Дели, дали себя знать. Впрочем, крепкое в своей основе физическое здоровье Джавахарлала, его, казалось, неиссякаемые энергия и жизнелюбие, заботливый уход домашних помогли ему быстро забыть о недомоганиях. И уже вскоре он в сопровождении матери, жены и сестры Кришны едет на сессию Конгресса в Карачи.
Сессия открылась 27 мая 1931 года. На ней председательствовал Валлабхаи Патель, имя которого получило широкую известность после успешно проведенной им сатьяграхи в Гуджарате.
«Сессия Конгресса в Карачи впервые проводилась под открытым небом, — вспоминал Р.Прасад. — После заключения пакта Ганди — Ирвина в соответствии с его условиями большинство сатьяграхистов было выпущено из тюрьмы, и многие из них присутствовали на сессии... Сессия Конгресса в Карачи приняла две основные резолюции. Первая ратифицировала пакт Ганди — Ирвина, а во второй излагались принципы программы, которой следовало придерживаться после достижения независимости, и упоминалось об экономической свободе». Вторую резолюцию подготовил Джавахарлал. Помимо требований о предоставлении индийскому народу общедемократических свобод, ликвидации кастовых и религиозных ограничений, снижения налогов, отмены соляной монополии и других, в резолюции впервые содержался важный пункт, который Неру скромно именовал «небольшим шагом в социалистическом направлении», — право государства контролировать ключевые отрасли промышленности и природные ресурсы, что на деле означало их национализацию.
Подтвердив верность лозунгу «пурна сварадж» («полная независимость»), делегаты сессии приняли решение об участии ИНК в работе второй «конференции круглого стола» в Лондоне. Единственным представителем Конгресса на конференции был выдвинут Ганди. При этом делегаты сессии исходили из рекомендаций самого Махатмы, который говорил, что «если английское правительство останется непреклонным, то численность делегации сама по себе не окажет на него никакого влияния».
После окончания сессии Неру, уступая настоянию родных и врачей, беспокоившихся о его здоровье, согласился немного отдохнуть. Он и сам испытывал острую потребность в отдыхе. «Все, что мне нужно сейчас, — это сон и другая обстановка», — признавался Джавахарлал в одном из писем к старшей сестре.
Избрав местом отдыха Цейлон, Неру так объяснил свое решение: «Индия при всей ее обширности все же не сулила реальной возможности переменить обстановку и умственно отдохнуть, ибо куда бы я ни направился, я, вероятно, встретился бы с товарищами по политической деятельности, и те же проблемы стали бы преследовать меня. Цейлон был ближе всего к Индии, и поэтому я вместе с Камалой и Индирой отправился туда».
23 апреля Неру после двухдневного морского путешествия ступили на землю Цейлона и сразу очутились в вечнозеленом царстве рощ, кокосовых пальм, каучуковых и чайных плантаций.
Джавахарлал знакомится с историческими памятниками Цейлона — острова, тесно связанного с Индией общим прошлым.
Сигирия (или Сихагири, что означает «Львиная скала») — редкостный по красоте архитектурный памятник V века. Искусные руки цейлонских каменотесов по приказу царя острова придали двухсотметровой скале форму сидящего льва, передние лапы которого опираются о равнину и образуют вход, ведущий наверх. На стесанной вершине располагался царский дворец. О его былом великолепии напоминают развалины стен укреплений, бездонные колодцы, каменные изваяния женских фигур. Скальные галереи- тайники сохранили от разрушительных сил природы и людей древние росписи, поражающие нетленной яркостью и свежестью красок, точностью пропорций, красотой и изяществом человеческих фигур. Такие же чарующие женские лица с ласково-печальными глазами Джавахарлал видел в Индии на фресках пещерных храмов в Аджанте.
Побывали Неру и в древней столице Цейлона Полоннаруве. Здесь внимание Джавахарлала привлекли многочисленные «дома-статуи», предназначенные для монументальных скульптур Будды. «Дома-статуи» гармонично вписывались в рельеф местности, радуя взор совершенством и вместе с тем простотой пластических форм. Казалось, неизвестные создатели древнего города заботились прежде всего о том, чтобы в этих местах человек мог отрешиться от житейской суеты и предаваться мечтам о совершенстве мира, размышлять об учении Будды. В Полоннаруве сохранилась огромная статуя лежащего Будды, которая считалась наиболее совершенным его изображением. Будда покоится на правом боку, левая рука вытянута вдоль тела, правая подложена под щеку. У его изголовья стоит, скрестив руки на груди, любимый ученик Будды Ананда. Он ревностно охраняет сон своего великого учителя, пребывающего в нирване, отошедшего в мир «истинного бытия». Гениальному ваятелю древности удалось оживить мертвый камень: от статуи исходит благостное спокойствие и умиротворенность; лицо Будды, круглое, мягкое, доброе, расслаблено в мудрой улыбке.
Джавахарлалу особенно понравилась статуя сидящего Будды, которую он увидел в Анурадхапуре, первой столице сингальского царства в III веке до н.э. «Сильные, спокойные черты статуи Будды умиротворяли меня, придавали мне силы и не раз помогали преодолевать уныние».
В Анурадхапуре Неру показали и знаменитое дерево Бо. Это самое старое, по утверждениям, дерево в мире, возраст которого исчислялся двумя тысячелетиями, выросло из веточки дерева пипал (смоковница) из Гайи в Индии. Там, в Гайе, под сенью смоковницы индийский принц Сиддхартха Гаутама, уставший от аскетических подвигов, утомленный семилетними скитаниями, измученный сомнениями в поисках истины, внезапно «достиг просветления» и решил указать людям «путь праведной жизни». Учение принца- отшельника, прозванного Буддой, что на санскрите означало «просветленный», стало для человечества новой религией...
Религиозное мировоззрение Неру считал «врагом ясного мышления, ибо оно основано не только на безропотном принятии неких твердых и неизменных теорий и догм, но также и на чувствах, эмоциях и страстях». Любая религия, по его убеждению, «прививает людям узость и нетерпимость, легковерие и суеверие, эмоционализм и иррационализм. Она замыкает и ограничивает ум человека и порождает в человеке настроение зависимости, связанности». Подтверждение своей точке зрения Неру находил в индийской действительности, часто наблюдая, как сознание исключительности своей религии превращало индусов и мусульман, еще вчера добрых соседей, в смертельных врагов. Он отчетливо представлял, как религиозно-общинные распри ослабляли мощь национально-освободительного движения в Индии, как они облегчали колонизаторам борьбу с ним. Видя в религии «реакционную силу, противостоявшую изменениям и прогрессу», сознавая ее опасность для будущей свободной и демократической Индии, о которой он мечтал, Джавахарлал не раз обращался к соотечественникам с призывом «освободиться от этого узкого религиозного мировоззрения, от этой безумной склонности к сверхъестественным и метафизическим спекуляциям, от этого расслабляющего влияния религиозно-обрядового и мистического эмоционализма на дисциплину ума, которые мешают нам понять самих себя и весь мир».
Критическое отношение Неру к религии вместе с тем не уводило его от вопроса, который он часто задавал себе: «Как религия могла быть столь большой силой и приносить мир и утешение бесчисленным страждущим душам?» В поисках ответа на этот вопрос Джавахарлал обращался к истории мировых религий, изучал Библию и Коран, заветы Будды и его еще более аскетичного и ортодоксального современника, основателя джайнизма Махавиры. Без этого Неру не смог бы свободно чувствовать себя в общении с соотечественниками — представителями многих религий и сект — индусами и мусульманами, сикхами и парсами. Не зная того, что духовно разъединяет и что сближает людей разных вероисповеданий, невозможно сплачивать их на борьбу с общим для всех индийцев врагом — британским империализмом.
Джавахарлала всегда привлекали исторические личности, оказавшие сильное воздействие на человеческие умы. К таким личностям он относил и Будду, причем не сомневался в реальности его существования и возражал против его обожествления. Проповеди Будды Неру воспринимал не как религиозные догмы, а как наставления много испытавшего в жизни мудрого человека, который «опирается на разум, логику и опыт». Близки Джавахарлалу были и советы Будды о самовоспитании и
