В девять тридцать Альенде отказался сдаться на милость участников переворота. Он выступил по радио с обращением к народу, призвав его встать на защиту конституционного строя. «Мои последние слова» — так называлась его речь.
Вооруженные силы открыли огонь по дворцу. Альенде с группой защитников Монеды отстреливался из автомата. Перестрелка продолжалась до одиннадцати часов утра, после чего солдаты вооруженных сил отошли в укрытие.
В синем небе появились реактивные самолеты. Они стали пикировать на дворец. Первые ракеты, выпущенные летчиками, попали в северную часть Монеды; за первой атакой последовало еще шесть. В течение двадцать одной минуты на дворец сыпались ракеты и бомбы. Когда самолеты улетели, дворец пылал.
Джуд, Уилли и Луис наблюдали за всем этим из окна отеля.
В половине второго войска пошли на штурм.
В четыре вечера, когда Брэкстон наконец позвонил в отель, дворец еще пылал.
— Вот, возьмите, — сказал Луис, поднимаясь с кровати и протягивая своим коллегам цепочки с распятием.
Уилли вздрогнул, и тогда Луис объяснил свой неожиданный жест:
— Ведь коммунисты крестов не носят...
— Хорошо еще, что я не еврей, — засмеялся Уилли.
Минут через двадцать он отыскал в эфире работающую чилийскую радиостанцию: она передавала военные марши и патриотические песни. Внезапно музыка оборвалась, и представитель военной хунты сообщил, что силы добра победили зло. С шести вечера в стране объявлялся комендантский час.
В пять тридцать Джуд услышал внизу хлопанье дверей и какие-то крики.
— Даже теперь будем сидеть? — злорадным тоном спросил Уилли.
— За мной! — крикнул Джуд.
Они выбежали из номера. Оружие так и осталось в сливном бачке туалета. В конце коридора было окно: Джуд уже давно заприметил его на случай неожиданного бегства из отеля. С нижних этажей доносились громкие крики и хлопки выстрелов. Джуд, Уилли и Луис выбрались из окна, дотянулись до пожарной лестницы и начали спускаться по ней на землю. Оказавшись во дворе отеля, Джуд подошел к воротам и осторожно выглянул на улицу.
В конце улицы полыхало оранжевое пламя.
— Что это там? — спросил Уилли.
Джуд не обратил внимания на его вопрос и коротко приказал:
— Рассредоточиться!
Когда люди идут не группой, а в одиночку, они вызывают меньше подозрений, да и для поражения представляют собой более трудную цель.
Оранжевое пламя в конце улицы было огромным костром, который разожгли несколько чилийских солдат. Они все время подбрасывали в огонь книги, вынесенные из соседнего книжного магазина.
— Солдаты нас пока не видят, — задумчиво прошептал Джуд.
Внезапно за их спиной послышались громкие шаги.
— Изобразите на лицах улыбки! — приказал Джуд. — Вива Чили! Мы идем вперед. Прежде чем они нас сами обнаружат.
Джуд и Уилли шагнули на улицу.
— Нет, — прошептал им вдогонку Луис.
— Другого выхода нет! — настойчиво сказал Джуд.
— У меня нет документов, и акцент у меня кубинский... Вперед мне никак нельзя.
Осторожно ступая, Луис пошел в противоположную сторону от костра. До угла было всего-то несколько домов с наглухо закрытыми дверями и окнами.
— Стой! — крикнули стоявшие вокруг костра солдаты, завидев крадущуюся по стене тень.
Луис не выдержал напряжения и побежал. До перекрестка было рукой подать.
Застрочил автомат, и Луис упал. Как марионетка, которую внезапно выпустил из рук кукловод.
— Не двигайся и ничего не говори, — прошептал Джуд Уилли.
К ним уже бежали солдаты. Они заставили их лечь на асфальт лицом вниз. Несколько раз саданув Джуда и Уилли прикладами по ребрам, солдаты обыскали их карманы, ничего не обнаружили, отошли в сторону и только потом разрешили им встать, держа их под прицелом автоматов.
— Мы — американцы, — сказал Джуд, положив, как и Уилли, руки за голову. — Все в порядке. Мы — американцы.
— Заткнись! — прошипел один из солдат и ткнул пистолетом Джуда в живот.
На улицу въехал грузовик для перевозки скота. В его кузове уже находилось несколько десятков насмерть перепуганных людей. Солдаты прикладами затолкали туда же Джуда и Уилли. Грузовик в сопровождении джипа с крупнокалиберным пулеметом на крыше отвез их всех на гигантский Национальный стадион.
Раньше тысячи чилийцев любили приходить сюда, чтобы насладиться игрой своих любимых футболистов, но в этот вечер на скамейках стадиона расположились не любители футбола, а все те, кто показался полиции и солдатам подозрительным.
В первые дни после переворота на стадионе находилось до семи тысяч пленников одновременно. На игровом поле постоянно дежурили до зубов вооруженные солдаты, зорко следившие за арестантами. Раздевалки и даже подсобные помещения стадиона были превращены в помещения для допросов. После окончания очередного допроса в углу стадиона частенько раздавались выстрелы: уж если ты попал на стадион, то явно был виноват.
Охранники быстро поняли, что Джуд и Уилли не знают никакого другого языка, кроме английского.
— Улыбайся, показывай им, что у нас все в порядке, — шептал Джуд своему товарищу по несчастью, хотя самому ему было не до смеха: он весь холодел от каждого раздававшегося в углу стадиона выстрела.
На допрос Джуда вызвали утром — часов в одиннадцать. Охранники провели его по длинным бетонным коридорам в комнату без окон и усадили на стул. Перед Джудом возник офицер чилийской армии.
— Вы — американец, — сказал он по-английски.
— Да, — подтвердил Джуд. — Я...
— Отвечайте только на заданные мною вопросы. Я обойдусь и без ваших комментариев... Почему вы находитесь в Чили?
— Я — студент, и...
— Какой такой студент? Где вы учитесь?
— Учусь в Америке, в университете имени Джорджа Вашингтона в округе Колумбия, изучаю геологию.
«Геология ни у кого не вызовет подозрений», — подумал Джуд.
— А что же вы делаете в Чили?
— Я приехал сюда на каникулы, ведь Чили — красивая страна...
— Где ваши документы?
— Мы с приятелем отдали документы администратору отеля. Он сказал, что положит их в сейф и они будут там в целости и сохранности.
— Вы отдали документы администратору?! Вы что — местный житель?
— Да нет же, я — американец.
— А кто же был тогда тот человек, которого застрелили на улице солдаты незадолго до вашего ареста?
— К нам он никакого отношения не имел, — ответил Джуд. — Мы, конечно, видели, как он бежал по улице, но кто он — мы не знаем.
— Что ж, приму ваше утверждение к сведению, но если вы лжете... Расскажите, что произошло тогда на улице?
