— Любовницы всегда будят меня с помощью более интересных способов. Хотите, я опишу вам некоторые из них?
— Нет, не хочу. — Она взяла с умывальника полотенце и подала ему.
Никлас вытер, как мог, мокрые волосы и лицо и промокнул рубашку. После чего, почувствовав, что обрел более пристойный вид, бросил полотенце Клер..
— И часто вы так напиваетесь? — поинтересовалась она.
— Очень редко, — брюзгливо ответил он. — Теперь я вижу, какую ошибку совершил, напившись именно вчера. Если б я тогда был трезв, мне не пришлось бы терпеть ваше общество на протяжении ближайших трех месяцев.
— Если вы решите отказаться от всей этой затеи, я не стану думать о вас хуже, — ответила Клер с деланно-застенчивым видом, в котором, однако, сквозило нескрываемое злорадство.
Никлас Невольно моргнул, услышав, как она бросила ему в лицо его же собственные снисходительные слова.
— Ну и острый же у вас язык. — Он начал пристально разглядывать ее и, удостоверившись, что от этого разглядывания Клер стало явно не по себе, докончил: — Это как раз то, что мне всегда нравилось в женщинах.
К его восторгу, она покраснела. Оскорбления, похоже, нисколько ее не обескураживали; однако комплименты и знаки мужского внимания явно выбивали из колеи. Приободрившись, он сказал:
— Разыщите моего камердинера и велите ему явиться ко мне с горячей водой для бритья. Потом распорядитесь на кухне, чтобы мне приготовили большой кофейник с очень горячим кофе. Через полчаса я спущусь к столу. — С этими словами он откинул одеяло и сел на край кровати.
Отведя взгляд, Клер проговорила: «Хорошо, Никлас», — и поспешно удалилась.
Когда дверь за нею закрылась, он довольно фыркнул. Если сила ее страсти окажется под стать силе характера, то в постели она будет просто превосходна!
Ступив босыми ногами па холодный пол, он задумался: а удастся ли ему соблазнить ее? Весьма вероятно, что нет; можно предположить, что ее неумолимая добродетель продержится дольше, нежели его терпение.
Однако попробовать, безусловно, стоит: игра предстоит весьма увлекательная. Негромко насвистывая, Никлас стянул с себя насквозь промокшую ночную рубашку и принялся обдумывать, когда и где он сорвет свой первый поцелуй.
Когда ровно тридцать минут спустя лорд Эбердэр появился в утренней гостиной, все следы его вчерашних чрезмерных возлияний уже совершенно исчезли. Если не считать его необычно смуглой кожи и чересчур длинных волос, он был полнейшим воплощением щеголеватого лондонского джентльмена. Взглянув на него, Клер решила, что предпочла бы видеть Никласа в прежнем затрапезном обличье; при виде его нынешнего одеяния ей стало неуютно: уж слишком зримо оно подчеркивало огромное различие в их социальном положении — одной стороны сиятельный граф Эбердэр, а с другой — скромная деревенская учительница.
Но тут она вспомнила, как он выглядел в ночной сорочке, с полуобнаженной грудью и облепленными мокрой тканью мускулистыми плечами. Нет уж, избави ее Бог от такого откровенного неглиже!
Не произнеся ни слова, она встала и налила ему чашку горячего кофе. Он, так же не нарушая молчания, осушил ее в три глотка и снова протянул ей. Вторая чашка была выпита почти так же быстро, как и первая. Третью он налил себе сам, после чего сел на стул, стоящий напротив Клер.
— Итак, вы можете начать свое изложение несчастий Пенрита, а также тех мер по их ликвидации, которые я должен предпринять.
Его нарочитая деловитость несколько озадачила девушку.
— Проблемы носят экономический характер и вызваны несколькими причинами, — радуясь, что приготовилась заранее, начала Клер. — Положение стало ухудшаться пять лет назад, когда ваш дед добился, чтобы парламент принял новый закон об огораживании. После того как общинные земли огородили, чтобы граф Эбердэр мог пасти там своих овец, множеству мелких фермеров пришлось переселиться в деревню, потому что они больше не могли кормить свои семьи, обрабатывая землю.
Рабочих мест в Пенрите немного, и почти все они сосредоточены на шахте. При таком наплыве дешевой рабочей силы ее управляющий тут же снизил заработную плату; кроме того, теперь он не считает нужным покупать новое оборудование и платить даже за самые элементарные меры по охране труда.
Прежде чем она смогла приступить к деталям, граф поднял руку, прерывая ее:
— Сколько людей погибло в шахте?
— За последние четыре года различные аварии отняли жизнь у шестнадцати взрослых мужчин и четырех мальчиков.
— Это весьма печально, однако разве такое положение дел не является естественным? Количество жертв не кажется мне чрезмерным. Работа в шахте всегда считалась опасной, и шахтеры, которых мне доводилось знать, гордились тем, что их труд требует большой силы и мужества.
— О да, они гордятся, — согласилась Клер, — но гордость не затмила их разум и не сделала их слепыми дураками. Условия труда в шахте Пенрита намного, намного опаснее, чем в других рудниках: все, кто там работает, считают просто чудом то, что в шахте до сих пор не произошла катастрофа. Но раньше или позже полоса везения кончится, и тогда погибнут десятки, может быть, даже сотни людей. — Хотя она пыталась говорить бесстрастно, голос ее дрогнул.
Пока она пыталась снова взять себя в руки, граф тихо сказал:
— Полагаю, в этой шахте погибли ваши друзья?
— Не только друзья, — Клер вскинула голову, и лицо се застыло. — Именно там погиб мой отец. Никлас был потрясен.
— Но какого черта преподобный Морган делал в шахте?
— Он делал там то же, что всегда, — свою работу. В тот день в одном из забоев обрушилась порода. Два человека погибли сразу, а третьего, члена нашей общины, завалило камнями, раздавив нижнюю часть его тела. Но он был жив и оставался в сознании. Он попросил позвать к нему моего отца, и пока другие шахтеры пытались освободить его из-под завала, отец держал его за руку и молился вместе с ним. — С трудом переведя дыхание, Клер закончила: — Потом произошел еще один обвал. Мой отец, шахтер, которого пытались вызволить, и один из спасателей погибли.
— Ваш отец до конца был верен себе, — мягко сказал Никлас. — Находите ли вы утешение в том, что его смерть была такой же, как и его жизнь, — мужественной и самоотверженной?
— Если это и утешение, то очень слабое.
Какое-то время он не знал, что сказать, потом спросил:
— Но почему вы обратились за помощью ко мне? Хотя земля, на которой находится шахта, и является моей собственностью, она отдана в аренду горнорудной компании.
Изменить положение вещей могут только владелец компании и его управляющий.
Губы Клер плотно сжались.
— Управляющий, Джордж Мэйдок, и слушать ничего не хочет. Поскольку он получает процент с прибыли, ему доставляет удовольствие класть в свой карман каждый лишний пенс, даже если из-за этого гибнут люди.
— А как же лорд Майкл Кеньон? Ведь шахта все еще принадлежит ему? Насколько я его знаю, он не из тех, кто остается глух к разумным просьбам.
— Мы не раз пытались связаться с лордом Майклом, но он не отвечает на наши письма и петиции. А поговорить с ним лично никому из нас не удалось, так как за последние четыре года он так ни разу и не приехал в нашу долину.
— Четыре года, — повторил Никлас, и на лице его промелькнуло странное выражение. — Интересный срок. Однако если ни Мэйдок, ни лорд Майкл не желают ничего менять в шахте, то что, по-вашему, могу сделать я?
— Вы можете поговорить с лордом Майклом, — убежденно сказала Клер. — Ведь он же ваш друг. Если вам удастся уговорить его сделать шахту более безопасной, одного этого, наверное, уже будет довольно.
— Майкл
