— Конечно. Как-никак они мои родственники. Любой цыганский табор может остановиться здесь и оставаться столько, сколько пожелает. Единственное, о чем я прошу, — это чтобы они не досаждали местным жителям.
— Стало быть, вот почему цыгане уже много лет не доставляют нам никаких хлопот, — догадалась Клер. — Когда я была маленькая, было не так. Помню, всякий раз, когда они приезжали в деревню, мама уводила меня в дом и запирала дверь на засов. Она говорила, что цыгане — воры и язычники и что они крадут детей.
Никлас усмехнулся.
— Насчет воров и язычников — пожалуй, но цыганам нет нужды красть детей: у них полно своих.
— Я иногда мечтала, что меня украдут цыгане, — призналась Клер. — Мне казалось, что это было бы здорово. Приятно осознавать, что ты настолько кому-то нужна.
Она тут же пожалела о своих неосторожных словах.
— Так вы чувствовали себя ненужной, Клариссима? Нежеланной? Я иногда думал о том, каково это — иметь преподобного Моргана своим отцом. Человека непоколебимой добродетели, сострадательного, готового уделить время каждому. кто в нем нуждается. — Он взял тихий, печальный аккорд. — Однако со святыми не всегда бывает легко жить.
Ее словно полоснули ножом. Да как посмел этот повеса увидеть то, чего до него не видел никто, то, в чем она не решалась признаться даже самой себе!
— Уже очень поздно, — проговорила Клер онемевшими губами, — Мне надо идти спать.
— А вы увильнули от ответа, — тихо заметил он. — Как видно, вы из тех людей, которые с удовольствием расспрашивают других, но не желают, чтобы кто-нибудь видел, что творится в их собственных душах.
— Меня не о чем расспрашивать. — Она встала. — Я простая женщина, и у меня была самая обыкновенная жизнь. Он рассмеялся.
— О нет, вас никак не назовешь простой! Все что угодно, но только не это. В вас бездна ума, загнанных вглубь и подавленных чувств… — Он наиграл быструю мелодию, которая отчего-то привела ей на ум кота, подстерегающего птичку. — Вы хотите чувствовать себя желанной, Клариссима? Ну так вот — я вас желаю. В вас есть букет — загадочный, топкий, сложный букет хорошего вина, напитка, который хочется смаковать снова и снова. И еще у вас прелестные ножки — я рад, что для игры на бильярде вы решили использовать кий.
Не удостоив сие замечание ответом, Клер плотнее запахпула свой бесформенный халат и направилась к двери. Каждый раз, когда она делала очередной шаг, Никлас щипал струны арфы.
Она зашагала быстрее — и арфа тоже заиграла быстрее.
Она остановилась — арфа смолкла.
Она резко обернулась.
— Перестаньте надо мной издеваться! Он поставил арфу на пол.
— Я не издеваюсь над вами, Клариссима, — я приглашаю вас на пир жизни, который включает в себя также и смех. — Он встал. — А еще он включает в себя желание. Страсть — это лучший способ забыть все жизненные невзгоды.
Клер пробрала дрожь.
— Теперь я понимаю, отчего вас называют графом-демоном. Ваши рассуждения — это теология дьявола.
— В процессе образования мне пришлось проглотить немало религиозных текстов, и я что-то не припомню, чтобы где-нибудь говорилось, будто удовольствие есть по самой своей сути зло. Зло — это когда причиняешь вред другим людям, страсть же — это источник обоюдной радости. — Он направился к пей. — Уже миновала полночь, и начался новый день. Могу ли я получить свой законный поцелуй?
— Нет! — Клер повернулась и со всех ног бросилась к двери.
— Вы очень разумны, Клариссима, — было бы жаль использовать свое право так рано. До свидания — до скорого свидания.
Последнее, что она услышала, был его негромкий смех…
Спеша по коридорам в свою тихую, безопасную спальню, Клер думала о том, что рассуждения Никласа больше не кажутся ей такими уж бессмысленными. Еще немного — и он чего доброго ее убедит! Воистину прав был человек, придумавший поговорку: «Тому, кто ужинает с дьяволом, нужна длинная ложка».
Она не только полным ходом катилась к погибели, но еще и ожидала ее чуть ли не с нетерпением…
Глава 9
Когда впереди показалась шахта, Никлас остановил коня, чтобы лучше рассмотреть ее. Зрелище было далеко не приятное. Самым высоким из сооружений была труба, изрыгавшая в пасмурное небо черный дым. Рядом с покрытыми угольной пылью зданиями высились отвалы пустой породы, и на сотни ярдов вокруг не было видно ни одного дерева.
— Главный шахтный ствол находится посреди этих зданий, — сказала Клер. — По нему в лаву идет воздух, спускаются люди и поднимается добытый уголь. — Она показала рукой налево. — Отсюда его не видно, но там есть еще один ствол, его называют Бичен. Сейчас он служит в основном для вентиляции, еще по нему иногда спускаются в южную оконечность выработки.
Хотя до шахты было больше четверти мили, до них ясно доносилось буханье парового двигателя.
— Это грохочет насос, который откачивает из шахты воду? — спросил Никлас.
— Да, он работает на старом двигателе Ньюкомена. Современные двигатели Уаттса гораздо мощнее.
Никлас пустил лошадь шагом, и они с Клер продолжили путь вверх по склону холма.
— Насос — это одна из проблем? Клер кивнула.
— Он слишком мал для такой большой шахты. К тому же ему уже почти сотня лет, и он часто ломается.
— Почему же его не заменили на новый? Когда Майкл Кеньон купил эту шахту, он собирался модернизировать оборудование, чтобы увеличить добычу.
— В первые несколько месяцев лорд Майкл осуществил кое-какую реконструкцию, но потом потерял интерес к делу и оставил управление шахтой в руках Джорджа Мэйдока, — пояснила Клер. — В шахте есть несколько старых штолен, по которым вода уходит из нижних выработок, — вот Мэйдок и решил, что не стоит тратить деньги на более совершенный насос. Кроме того, он считает, что для спуска и подъема достаточно старой лебедки на конной тяге. А ведь лебедка с современным паровым двигателем работала бы намного быстрее и была бы гораздо безопаснее.
— Какая близорукость! Новое оборудование действительно стоит дорого, однако оно быстро окупается. Я удивлен, что Майкл целиком передал управление шахтой в чужие руки, — ведь он и сам обладал недюжинной деловой хваткой.
Никлас взглянул на Клер.
— Как вам известно, раньше шахта принадлежала Дэйвисам, но мой дед решил, что от нее больше беспокойства, чем прибыли. Когда Майкл гостил у меня в Эбердэре, он заинтересовался ею. Он счел, что если шахтой хорошо управлять, она станет очень прибыльной, и предложил моему деду продать се. Дед был только счастлив избавиться от того, что доставляло ему столько хлопот, и продал шахту, но с условием, что земля, на которой она находится, останется в его собственности.
— Так вот почему шахта перешла к другому владельцу, — сухо сказала Клер. — Тем, кто в ней работал, никто не потрудился что-либо объяснить. Толковали, что лорду Майклу приглянулась наша долина и он приобрел здесь дом и дело, поддавшись минутному порыву.
— В этом утверждении есть доля правды — впервые приехав в Эбердэр, Майкл действительно влюбился в эти места. Будучи младшим сыном, он не мог унаследовать земли своей семьи, поэтому одновременно с шахтой купил и поместье Брин-Мэнор. — Тут Никласа осенила догадка. — Неужели вместе с шахтой он забросил и дом?
— Насколько мне известно, лорд Майкл уже несколько лет не появлялся в наших краях. Когда он закрыл Брин-Мэнор, это лишило местных жителей еще пятнадцати рабочих мест. — И Клер со значением посмотрела на графа.
Тот поморщился.
