Казалось, с их последней ночи прошла целая вечность. Ей так хотелось обнять его, прижаться к его груди, ощутить знакомый запах и целовать, целовать, целовать, ощущая солоноватый привкус кожи. Она надеялась, что интимная близость залечит открывшиеся раны его прошлого и исцелит ее уставшую, измученную душу. Но образ беспомощного ребенка, служившего игрушкой извращенцев, подавил желание. При одной мысли о том, как он постигал искусство любви, к горлу подступила тошнота.
– Запасаешь дрова на зиму? – полюбопытствовала она, стараясь, чтобы голос звучал безмятежно.
Тук! Топор разрезал воздух, и полено развалилось на две половинки. Кензи отбросил их в кучу у стены дома.
– Пожалуй, на ранчо это единственная работа, которую горожанин может делать без тренировки.
На его ладонях вздулись волдыри. Он, разумеется, знал, как держать топор, но его руки не привыкли к такой работе. Дело вовсе не в дровах, подумала она. Это способ излить свою горечь.
– Ты хорошо сделал, выбрав это место, Кензи, – огляделась вокруг Рейни. – Красивое. Уединенное. Успокаивает ум и душу.
– Надеюсь, папарацци сюда не доберутся. – Он вытащил новое полено. – Они скверно действуют на душевное спокойствие.
Рейн заглянула в окно дома и увидела просторную комнату с четырьмя кроватями. Дверь вела в другое помещение.
– Замечательный гостевой домик.
Снова стук топора.
– Я не планирую приглашать гостей.
Жалел ли он, что позволил ей остаться? Он избегал встречаться с ней глазами. От той откровенности, которую он позволил себе во время полета сюда, не осталось и следа. Он снова спрятался за непроницаемой броней. Трудно любить актера, ведь никогда не поймешь, о чем он думает. Потому что он, как никто другой, умеет скрывать свои мысли.
– Ты завтракал? Пожалуй, уже пора подумать о ленче. – Он пожал плечами. Расценив это как положительный ответ, Рейни продолжила: – Как насчет омлета? Я уже и не помню, когда ела его в последний раз.
Он заколебался.
– Что ж, если тебе не трудно…
– Приготовить омлет – пустячное дело. Пока будешь принимать душ, все будет готово, Кен.
Он подхватил лежавшую на поленнице рубашку и натянул ее через голову.
– Звучит заманчиво.
Бок о бок, но все же не вместе они вернулись к дому. Она успокаивала себя, понимая, что ему понадобится время, чтобы чувствовать себя в ее обществе по-прежнему. У нее в запасе есть неделя, потом она должна вернуться в Лос-Анджелес – продолжить работу над фильмом.
Но Рейни нутром чувствовала, что недели не хватит.
Глава 35
Запах жареного лука дразнил ноздри. Рейн ловко орудовала ножом, кроша сладкий перец. Мгновение – и он уже шипит на сковородке. Дай Бог памяти, когда же она в последний раз стояла у плиты? Любой ребенок, получивший воспитание Вирджинии Марло, мог чувствовать себя на кухне как рыба в воде. Рейни любила готовить, несмотря на критические замечания бабушки, что масло растерто с сахаром не добела, белки недостаточно крепко взбиты, и прочие упреки. Бывало, они вместе готовили праздничный обед.
Но у звезд кино нет времени упражняться в изысках кулинарии. У Кензи этим занималась экономка, а у Рейни был собственный повар, изобретавший на диво вкусные и низкокалорийные блюда. Честно говоря, если Рейни что-то и готовила в последние годы, то только кофе.
Она нашла в холодильнике картофель и решила добавить его в омлет вместе с луком и сладким перцем. Когда она взбивала яйца, зазвонил телефон. Зная, что Кензи в ванной, секунду поколебавшись, она подняла трубку:
– Хэлло?
– Рейни? Это Маркус.
Она облегченно вздохнула:
– Слава Богу, я думала, кто-то из журналистов разузнал этот номер.
– Только нам с Наоми, Вэл и Эмми известно, где вы находитесь, а мы не проболтаемся.
– Вы лучше предупредите команду Кензи, – посоветовала Рейн. – Их инфаркт хватит, если они не будут знать, где он.
– Я звонил Сету Коуэну, он все уладит.
– Как мир реагирует на откровения Найджела Стоуна?
– Как ты и предполагала. Респектабельные газеты не обратили внимания на его заявления, посчитав их надувной уткой. А падкая на сенсации желтая пресса ухватилась за эту историю. Пара газетенок раскопала так называемых экспертов в области кино, которые с большим энтузиазмом утверждают, что Скотт играет роли крутых мачо специально, чтобы скрыть свои пагубные наклонности.
– Меня это не удивляет.
– Один идиот, – усмехнулся Маркус, – даже договорился до того, что ты тайная лесбиянка и вы поженились, дабы замаскировать свои пороки.
