– Беда в том, что я не знаю, чего хочу.
Боясь расшифровывать смысл ее слов, Кензи спросил:
– Ты пойдешь завтра на поминальную службу? – Когда она кивнула, он продолжил: – Пойдем вместе?
Приняв это предложение как знак примирения, она сказала:
– Хорошо. Я ни в коем случае не хочу пропустить панихиду.
Она держалась очень прямо, темно-зеленый шелк омывал ее фигуру, словно текучие воды. Повернувшись, она отправилась к буфету, где попала в объятия Лауры.
Итак, он намерен получить развод. Но кажется, легче отрубить себе руку, чем отстоять это право. Он усмехнулся, покачав головой. Совсем как та лиса, которая, попав в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы выбраться на свободу.
Маленькая часовня, где проходила панихида по Чарлзу Уинфилду, едва вместила всех желающих проститься с ним. За долгие годы он приобрел много друзей. Дюжина самых известных членов Британского театрального общества вызвались сказать несколько слов об ушедшем актере.
Как душеприказчик и организатор церемонии, Кензи говорил первым. Он был краток, сказав только, что своей карьерой обязан Чарлзу Уинфилду, и перечислил лучшие черты своего наставника. Стараясь, чтобы голос не сорвался, Кензи закончил словами:
– Чарлз сказал мне однажды, что у него нет семьи. Но он ошибался. Его семьей был английский театр, и сегодня все мы оплакиваем его кончину.
Когда Кензи сел рядом с Рейн, она одобрительно улыбнулась ему. В строгом черном костюме она выглядела даже соблазнительнее, чем вчера. Когда началась служба, Рейн спокойно взяла Кензи за руку. Он с благодарностью сжал ее ладонь. Прощание с наставником и старейшим другом стало болезненным напоминанием о других утратах. К худшему это или к лучшему, но Чарлз был последней ниточкой, связывающей Кензи с его детством.
Служба закончилась мощными аккордами органа. Собравшиеся начали медленно расходиться. Некоторые, включая леди Джудит Хоуик, остались обменяться воспоминаниями и поблагодарить Кензи за организацию церемонии. Кензи и Рейн направились к выходу.
У дверей их перехватила Дженни Лайм, рядом с ней шел мужчина, черты лица которого показались Кензи смутно знакомыми. Дженни крепко обняла Кензи.
– Все прошло прекрасно, Кен. Чарлз был бы доволен. – Она жестом указала на своего спутника: Ты ведь помнишь Уилла Страйкера? Он учился с нами на первом курсе в академии, а потом стал изучать дизайн. В Лондоне он лучший в своем деле.
– Конечно, помню. – Кензи протянул руку: – Рад встрече, Уилл.
Дженни повернулась к Рейн и с приветливой улыбкой заметила:
– Вы меня не знаете. Меня зовут Дженни Лайм, я большая поклонница вашего таланта.
Если ее целью было сгладить ревность, вызванную газетными публикациями, то Дженни добилась успеха. Рейн радушно протянула ей руку.
– Вы ошибаетесь, я вас знаю, по крайней мере ваши работы. Телесериал «Пусть говорят» очень забавный. Моя подруга в Лондоне каждую неделю записывала мне очередную серию. Как бы мне хотелось иметь ваш комедийный талант! Вы не пробовали сниматься в кино?
– Нет, – покачала головой Дженни. – Мне ближе стремительные темпы телевидения. Я не могу, как вы с Кензи, сниматься в одном фильме целую вечность.
Глядя на женщин, Кензи подумал, что у них есть шанс подружиться. Немного поболтав, они распрощались и вышли на улицу.
Утро выдалось неприветливое. Начал накрапывать дождик. Участники похоронной церемонии, выходя из часовни, сразу же попали под шквал фотовспышек и свет телевизионных прожекторов.
– Черт возьми, – пробормотал Кензи. – Я надеялся, что репортеры не пронюхают о службе, но, оказывается, я все еще недооцениваю их.
– Здесь столько знаменитостей, что журналистам есть чем поживиться. – Рейн взяла его за руку. – Так что взгляни в камеру с подобающим случаю печальным видом, и мы моментально исчезнем.
Поскольку повод для встречи был грустным, папарацци не проявляли обычной прыти.
Кензи увидел поджидающий их автомобиль. Планировалось, что он доставит Кензи в отель, а потом отвезет Рейн в аэропорт. Но возможно, ему стоит проводить ее? Чем позже придется прощаться, тем лучше.
Они уже почти добрались до машины, когда раздался знакомый хриплый голос:
– Можешь поздравить меня, Скотт. Я наконец-то узнал правду!
Похолодев, Кензи обернулся и увидел Найджела Стоуна, за ним неотступно следовали фотографы и телеоператоры. Хлопоты последних дней так захватили Кензи, что он почти забыл о Стоуне и его странной затее. Джош ежедневно просматривал газеты и журналы и уверял, что Стоун не нашел ничего интересного.
Глаза репортера горели злобным триумфом. Он знал. Теперь это не хождение вокруг да около, а сокрушительная атака. Он все-таки вспомнил их давнее знакомство. Отвратительная правда выйдет наружу, и Кензи ничего не сможет с этим поделать. Свет померк в его глазах, к горлу подступила тошнота. Черная пропасть разверзлась перед ним…
Одной рукой Найджел поднес к лицу Кензи микрофон, в другой сжимал очередной номер своей газеты. Заголовок гласил: «Кензи Скотт больше не существует!»
– Джейми Маккензи, – глумливо усмехнулся репортер, – что скажете о ваших занятиях проституцией?
