предстоит работать как минимум год, который отвели мне по договору, заключенному в кабинете ректора.
— Я уже понял, — ответил на это эльф и предложил подняться на пару этажей выше, посмотреть на общежитие для преподавателей.
— Лучше для студентов.
— Оно в том здании, которое виднеется из окон северного фасада вдали за деревьями.
— Постой, — перебил его, спешно перебирая в памяти картинки, которые успел зафиксировать в ходе осмотра. — Это то, что с петухом на флюгере и само в форме буквы «г»?
— Петухом? — уточнил эльф.
— Ну птичка такая…
— У нас она называется «феникс».
— Хм… да? — с сомнением протянул я.
— А в чем дело?
— Да что-то сомнительно, что наши переводчики правильно нам с тобой переводят.
— Возможно. Но, судя по всему, внешне эти птицы все же похожи.
— Спорить не стану, — пожал плечами и спросил: — Так когда мы в студенческое общежитие пойдем?
— Мой тебе совет, — замедлив шаг, обронил темный. — В ближайшее время туда не суйся. Сначала обживись тут, статус какой-никакой заработай, а уже потом можешь и в общагу заглянуть.
— А кто-нибудь из тех, кто побывал тут до меня, вообще туда заходил?
— Никто.
— Не успевали статусом обзавестись?
— Именно.
Да, глаза эльфа, когда он это говорил, мне не понравились. К слову сказать, несмотря на то, что классических белых волос на его гладко выбритой голове не наблюдалось, глаза у него были-таки красными. А вот прическа, как я понял, оказалась его личной причудой. Молодые дроу, попадавшиеся нам в коридорах, все поголовно были седыми, точнее, казались таковыми со своими белоснежными шевелюрами. А вот угольно-темной кожей могли похвастаться далеко не все. Встречались и с белоснежной, похожей издали на нечто неживое и холодное.
Я не удержался, указал взглядом на чинно прошедшую мимо темную эльфийку, которая нас с Муркой даже взглядом не удостоила, и спросил, в чем подвох. Темный объяснил, что белокожие встречаются только среди очень знатных илитири. А знатность в их обществе всегда зарабатывается мечом и кровью. То есть большинство из них, можно сказать, из боевой элиты темного королевства дроу. Решил взять это себе на заметку и потопал осматривать учительские апартаменты, от которых так гордо отказался.
Барсик встретил нас за поворотом коридора. Светлый эльф, скрестив руки на груди, подпирал стену с таким независимым видом, что никто бы не догадался, что он тут не просто так стоит, а нас поджидает. Набравшись наглости, на что, признаться, мне никогда много времени не требовалось, пошел в наступление. Обращаясь к Мурке, осознанно повысил голос, чтобы светлый мог нас слышать, даже если бы слух у него оказался таким же, как мой человеческий. Хотя вроде где-то читал, что эльфы слышат много лучше людей.
— Слушай, Мурка, а Барсик всегда такой нервный или это он только ради меня старается?
Услышав это, дроу резко затормозил, словно на стену наткнулся, а потом неожиданно расплылся в широкой улыбке.
— Всегда, — сказал темный эльф, косясь на коллегу, у которого от бешенства снова побелели скулы.
Я покивал и невинно осведомился:
— От недотраха, что ли?
Темный растерялся:
— От чего?
— От жестокой неудовлетворенности, — поразмыслив, перефразировал я, стараясь не употреблять наши российские жаргонизмы.
Темный снова поменялся в лице. На этот раз в выражении проступило что-то садистское. Я даже пожалел Барсика, но быстро вспомнил все то презрение, коим он уже успел меня незаслуженно наградить, и затолкал свою жалость подальше.
— Смотря о какой неудовлетворенности идет речь.
Я задумался, знают ли в этом мире слово «секс», но решил, что даже если не знают, то схожее понятие у них все же должно быть. Поэтому ответил, возвращая темному его улыбку:
— О сексуальной, конечно.
— Может быть, хватит!
Вау! А я и не знал, что светлые эльфы так рычать умеют. И что у них глаза светиться начинают, когда они в ярости. У нас в книжках вроде как писали, что такое только с темными приключается. Хотя, если вспомнить, что они друг другу дальние родственники, то, видимо, не все светлые такие лапочки и овечки, какими их принято считать.
— Ой, — надеюсь, у меня получилось достаточно натурально. — А я и не знал, что у эльфов такой тонкий слух.
— Теперь знаешь, — мурлыкнул мне на ухо темный и сжал мою руку чуть выше локтя.
Так, почти под ручку, мы и направились к светлому, который от негодования даже голову пригнул, словно в любой момент готов был броситься на меня и глотку перегрызть зубами. Зубы, к слову, оказались все же не такими внушительными, как у Мурки, у которого, как и говорилось в одной из книг, что я когда-то читал, кроме крепких белых зубов имелись и выступающие вперед клыки. Не вампирские, но тоже вполне себе впечатляющие.
— Барсик, ты это… — разыгрывая из себя последнего лоха, промямлил я, — извини. Ведь не со зла на твоей любимой мозоли потоптался, — и невинно (ладно, я, конечно, в зеркале себя в этот момент не видел, но надеюсь, что выглядело оно именно так) захлопал глазами.
Дроу сбоку кашлянул в кулак. По-моему, он так смех замаскировать пытался. Светлый эльф прожег меня ненавидящим взглядом, но ничего лишнего себе так и не позволил. Не зря я в кабинете у ректора восхищался его выучкой. Зато, перебесившись, Барсик не преминул спросить, повернувшись к нам спиной и глядя на меня через плечо:
— Не боишься, что не на того командора ставку делаешь?
— Вы не кони, чтобы на вас ставить, — припечатал на это я уже без ужимок и игр.
Эльф дернул плечом и пошел впереди. Дроу помолчал. Но руку мою отпустил. Я пожал плечами, и мы двинулись дальше.
Апартаментами, которые мне предлагали, я не впечатлился. Судя по всему, в обстановке тут был в моде минимализм. Это выражалось в том, что в огромной комнате могло находиться всего три или четыре предмета мебели. После моей хрущевки такой простор, с одной стороны, поражал воображение, с другой, при попытке примерить к себе такие жилые помещения, напрягал. Так что я только порадовался, что вовремя сообразил отказаться от всего этого великолепия.
Зато на верхний этаж следовало забраться уже для того, чтобы опробовать местный аналог лифтов. Это, я вам скажу, круче, чем американские горки, будет. Заходишь в подсвеченную снизу голубым светом прозрачную капсулу, дверь за тобой беззвучно закрывается. И ты оказываешься в невесомости. То есть натурально паришь несколько долгих секунд между полом и потолком. Потом сила тяготения плавно возвращается. Как только оказываешься твердо стоящим на полу, дверца открывается, и можно выходить. Но за секунды невесомости успеваешь нахватать столько незабываемых впечатлений, особенно в области желудка, что словами не описать. У меня даже возникла шальная мысль: «Хорошо, наверное, быть космонавтом».
Побродив по оставшимся бесхозными хоромам и не встретив на этаже ни одного преподавателя, которые, как мне объяснил Мурка, скорей всего, были на парах или в учительской, вернулись на административный этаж. Учебных аудиторий в этой части корпуса оказалось мало. Но одной из них являлась та, которую предоставляли всем появлявшимся тут до меня психологам. Мой класс под звучным названием
