действительности. Хотя племя кикуйю и проиграло войну, оно тем не менее пережило психологический подъем. Еще бы – они поднялись против белого человека! И ветры перемен понеслись по всему континенту. Как раз в это неспокойное время в жизни Джорджа произошло событие, которое все перевернуло: появилась львица по имени Эльса, та самая, что стала героиней книги Джой Рожденная свободной. На этом важном для Джорджа периоде я еще остановлюсь подробнее.
Мои разговоры с Джорджем с глазу на глаз обычно имели продолжение по вечерам, когда остальные обитатели и гости лагеря разбредались по хижинам спать. И как раз в эти первые недели я пришел к более полному пониманию своего наставника и его жизни.
Джордж почти постоянно был окружен людьми, ему все время приходилось уделять внимание посетителям, и, возможно, он чувствовал себя счастливым только тогда, когда уединялся в мастерской и чинил что-нибудь из оборудования. Джордж, конечно, любил компанию, если она ему подходила, но так, увы, бывало не всегда. Правда, отшельником он тоже не был – ему нравилось, когда его окружают друзья, и он умел скрывать раздражение, которое порой вызывал у него поток посетителей.
Когда я видел, как Джордж нуждается в уединении, я вспоминал цитату из книги Питера Мэтиссена Дерево, под которым родился человек (The Tree Where Man Was Born). Много лет назад на сафари в долинах Самбуру Питер с приятелем встретили Джорджа со стариком-егерем, и Питер написал: Адриан помахал рукой сидевшей в кресле персоне, которая не ответила. Белый человек и черный человек, сидя под прямым углом друг к другу, остались неподвижными, будто высеченными из камня. Эти старцы, похожие на бизонов, словно обособившись друг от друга, глядели на окружавшую их Африку.
Я чувствовал себя неловко, видя, как перенапрягается Джордж. Я-то хорошо знал, что жизнь людей в тесном контакте друг с другом, да еще в условиях маленькой общины посреди дикой природы, создает множество проблем. Я с этим столько раз сталкивался в Ботсване, и право же, человеку, который хотел бы провести остаток жизни в мире и покое, расхлебывать все это совершенно незачем.
В первые недели пребывания в Коре я сосредоточился на постижении жизни Джорджа и ведении записок – я уже тогда замышлял книгу в духе той, что вы сейчас читаете. Я надеялся, что прилив посетителей и просто зевак – преходящее явление, возможно совпадающее с пиком туристического сезона. Какое там! Время шло, и я начал понимать, что жизнь Коры в целом именно так и протекает. Когда я в прошлый раз простился с Джорджем, я обещал вернуться, чтобы, в частности, помочь с проектом, хотя мы не делали друг другу никаких конкретных предложений. Когда же я приехал в Кору, то обнаружил там трех детенышей, окруженных лаской и заботой всего лагеря; как только одна группа приемных отцов и матерей уезжала, ее тут же сменяла другая – возможно, просто чтобы потешить свое я, вот, мол, какие мы хорошие. Постоянное внимание, которое обитатели и гости Кампи-иа-Симба уделяли детенышам, порой отдаляло от них даже Джорджа. Несмотря на эту печальную ситуацию, львята чувствовали себя хорошо (хотя нашли их далеко не в идеальном состоянии: у них было обезвоживание организма). Большую часть времени они проводили в тени деревянной стенки загона, спасаясь от знойного солнца.
Я часто сопровождал Джорджа в поисках львицы Гроу и ее прайда, насчитывавшего восемь членов, используя эти походы для изучения жизни за пределами лагеря, на территории заповедника. Я читал по земле, словно по раскрытой книге, подмечал все подробности, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять, сколь прекрасна дикая природа Коры. Но ее недавняя история тесно связана с деятельностью человека. Купцы издавна пересекали на одномачтовых суденышках Индийский океан, ходили в страны Персидского залива. Самыми желанными для них были такие товары, как ладан и мирра, которые добывались, в частности, в Коре. Джордж рассказал мне, что мирру получали из акации коммифоры, а ладан – из растения близкого ей семейства – Boswellia carteri.
Главная достопримечательность Коры – река Тана, питающаяся потоками с южных и восточных склонов горы Кения и восточных склонов Абердэра. Теперь воды ее темны, скованы целой чередой плотин, а когда- то это была сверкающая чистая река, несшая свои живые, ничем не стесненные воды к Индийскому океану.
Когда я увидел берега Таны, они были совершенно лишенными травы из-за нещадно вытаптывающих и поедающих ее стад, принадлежащих сомалийцам. Поголовье бегемотов, едва оправившееся от последствий предыдущей засухи, оказалось перед лицом еще более страшной угрозы. Немало пальм дум было уничтожено сомалийскими пастухами, выжигавшими землю в отчаянных попытках снова заставить расти здесь траву. Но безмолвный, кажущийся мертвенным облик Коры обманчив – стоит улучшиться условиям, и она, как и всякий подобный уголок Африки, мгновенно преображается. Природа Коры уникальна, но, к сожалению, для большинства людей она не имеет той эстетической привлекательности, что, например, заповедники Масаи-Мара или Масаи-Амбосели. Так или иначе, но это тот тип страны, который я люблю. Сушь, низкий уровень осадков и не видимый постороннему глазу животный мир – все это создает мистический облик, скрывающий истинную сущность этого чудесного уголка!
В 1970 году – ровно через сто лет после появления на заросшей непроходимым колючим кустарником земле ньики [5] первых исследователей-европейцев – Джордж решил поселиться в этом месте, которое позже, благодаря его усилиям, стало национальным заповедником Кора. Джордж приехал сюда продолжать свою работу и искать убежище для льва по имени Кристиан (он собирался после подготовки выпустить его в родную стихию), а также для тех, кто за ним последует. Место показалось ему идеальным: вся в кустах акации коммифоры территория, имеющая в плане треугольник, представлялась защищенным анклавом между земледельческим регионом на западе и скотоводческим на юге и востоке.
Джордж побывал в Коре за много лет до того, и ему запомнились густые кустарники и уединенность этого места. Оно казалось спасительной гаванью и для человека, и для льва. С ним приехал его брат Теренс, который много лет проработал в Кении на строительстве дорог. В этом регионе предполагалось развитие дорожной инфраструктуры на подобающем уровне, и его опыт и мастерство могли оказаться бесценными.
Они выбрали место для лагеря Кампи-иа-Симба между двумя живописными скалами Коры – они выглядели как часовые, стоящие на страже, их присутствие успокаивало. Но удивительнее всего то, что самой природой на них были высечены изображения львов.
В лунные ночи я видел на отвесной скале царственный силуэт могучего владыки зверей, а с другой стороны получался контур львицы с оскаленной пастью. Но и это не все – если свет падал под иным углом, можно было различить еще фигуры. Видно, Джорджу судьбой было назначено найти пристанище для своих львов среди скал, на которых время изваяло их желто-коричневые тела. Да и само название Кора подходит сюда как нельзя лучше: на местном языке оромо это значит место встреч. Правда, некогда в эти слова вкладывался иной смысл: здесь собирались воины для набегов на соседние племена.
В 1970 году местные жители под руководством Теренса проложили первые дороги. Егерь Мохаммед рассказывал мне, что был свидетелем множества случаев, когда строители, словно муравьи, врассыпную разбегались по кустам: в то время в этом регионе обитали черные носороги, и когда работавшие сталкивались с ними, и те и другие чуть не умирали от страха! Люди уносили ноги, едва заслышав приближающееся фырканье разъяренного зверя, а Теренс стрелял в воздух, пытаясь созвать рабочих вновь.
Но эти сцены остались в прошлом и не повторятся сегодня просто потому, что носорогов здесь теперь нет – их всех перебили браконьеры. Как слонов истребляли из-за их бивней, так носорогов – из-за их рогов, ценившихся на Среднем Востоке на вес золота.
Глава четвертая
ПРО ЛЬВА ПО ИМЕНИ ЛЮЦИФЕР
Сегодня Кора по-прежнему изолирована даже в пределах Кении. Она находится вдалеке от магазинов с дорогими товарами, а уж о такой роскоши, как обычный телефон или электричество, и говорить не приходится. Единственное средство связи лагеря с внешним миром – радиотелефон, с помощью которого, сквозь щелчки и помехи, Кампи-иа-Симба соединяется с основной телефонной сетью. Без радиотелефона как без рук, особенно в случае несчастья или болезни; тогда стоит только вызвать службу летающий доктор из Найроби – и примерно через час оттуда прибудет крылатая машина с квалифицированным медицинским персоналом.
Хуже обстоит дело, когда кончаются запасы провианта, топлива или всего сразу. В этом случае организуется поездка в ближайший более или менее крупный город – Мвинги.
