Без смущенья и без страхаОбошла свои посевы,Начертала по равнинеКруг волшебный и священный.Только Полночь созерцалаКрасоту ее во мраке;Только смолкший ВавонэйсаСлышал тихое дыханье,Трепет сердца Миннегаги;Плотно мантией священнойНочи мрак ее окутал,Чтоб никто не мог хвастливоГоворить: «Ее я видел!»На заре, лишь день забрезжил,Кагаги, Царь-Ворон, скликалШайку черных мародеров —Всех дроздов, ворон и соек,Что шумели на деревьях,И бесстрашно устремилсяНа посевы Гайаваты,На зеленую могилу,Где покоился Мондамин.«Мы Мондамина подымемИз его могилы тесной! —Говорили мародеры. —Нам не страшен след священный,Нам не страшен круг волшебный,Обведенный Миннегагой!»Но разумный ГайаватаВсе предвидел, все обдумал:Слышал он, как издевалисьНад его словами птицы.«Ко[73], друзья мои, — сказал он, —Ко, мой Кагаги, Царь-Ворон!Ты с своею шайкой долгоБудешь помнить Гайавату!»Он проснулся до рассвета,Он для черных мародеровВесь посев покрыл сетями,Сам же лег в сосновой роще,Стал в засаде терпеливоПоджидать ворон и соек,Поджидать дроздов и галок.Вскоре птицами все полеЗапестрело и покрылось;Дикой, шумною ватагой,С криком, карканьем нестройным,Принялись они за дело;Но, при всем своем лукавстве,Осторожности и знаньеРазных хитростей военных,Не заметили, что скрытаНедалеко их погибель,И нежданно очутилисьВсе в тенетах Гайаваты.Грозно встал тогда он с места,Грозно вышел из засады, —И объял великий ужасДаже самых храбрых пленных!Без пощады истреблял онИх направо и налево,И десятками их трупыНа шестах высоких вешалВкруг посевов освященныхВ знак своей кровавой мести!Только Кагаги, Царь-Ворон,Предводитель мародеров,Пощажен был ГайаватойИ заложником оставлен.Он понес его к вигвамуИ веревкою из вяза,Боевой веревкой пленных,Привязал его на кровле.«Кагаги, тебя, — сказал он, —Как зачинщика разбоя,Предводителя злодеев,Оскорбивших Гайавату,Я заложником оставлю:Ты порукою мне будешь,Что враги мои смирились!»
