Типэтеску (задетый). Какая партия? Какой Кацавенку?
Брынзовенеску. Как это «какая партия»?
Фарфуриди. То есть наша партия: мадам Траханаке, вы, достопочтенный Захария, мы и все наши… будем проталкивать господина Кацавенку…
Типэтеску (с деланным смехом). Кто же это говорит?
Брынзовенеску. Не смейтесь, уважаемый, не смейтесь. Об этом упорно начали говорить…
Фарфуриди. Да что говорить! Уж пошли сплетни!
Брынзовенеску. Господин Траханаке нанес визит господину Кацавенку.
Типэтеску. Ну-с?
Фарфуриди. Мадам Траханаке нанесла визит господину Кацавенку.
Типэтеску. Ну-с?
Брынзовенеску. Господин полицмейстер Гицэ нанес визит господину Кацавенку.
Фарфуриди. Как все это объяснить?
Брынзовенеску. Мы боимся того, что люди начнут говорить.
Типэтеску. О чем говорить?
Фарфуриди. Хотите, я буду вполне откровенен, почтеннейший? Мы опасаемся предательства! Вот в чем дело!
Типэтеску (поглядев то на одного, то на другого, обращается сердито к Фарфуриди). Дружище Фарфуриди, не кажется ли вам, что вы становитесь правовернее самого римского папы?
Фарфуриди (решительно). Да, когда речь идет о принципах, уважаемый, я становлюсь правовернее… впрочем — нет, я не становлюсь, я действительно правовернее самого римского папы.
Типэтеску (сердито). Господа, в моем доме я не допущу таких замечаний, которые для меня равнозначны оскорблению.
Фарфуриди. Не будем горячиться, уважаемый.
Типэтеску. Как же не горячиться, достопочтенный? Вы приходите в мой дом, ко мне, человеку, который пожертвовал карьерой и остался среди вас, чтобы организовать вашу партию (вы не можете отрицать, что без меня вы никогда бы не сумели создать партию), вы приходите ко мне в дом и открыто называете меня предателем… Нет! Этого я не могу вам позволить!
Брынзовенеску (вынимая из кармана листовку). Извольте, вот что распространяют теперь по городу сторонники господина Кацавенку. Напечатано черным по белому, уважаемый!
Типэтеску (выхватывает у него бумагу). Напечатано?
Фарфуриди (вырывает, листовку). Да, напечатано, извольте… (Читает.) «Сообщаем вполне достоверно, что кандидатура нашего политического единомышленника господина Кацавенку, президента независимой группировки, бесспорно не будет подвергаться ударам со стороны властей. Наоборот, мы имеем серьезные основания полагать, что достопочтенный господин Траханаке, председатель выборного комитета, так же как и наш уважаемый и юный префект, наконец убедились в том, что при нынешних обстоятельствах наш уезд не может быть представлен более достойно, чем таким независимым деятелем, как наш друг господин Ка-ца-вен-ку… Господин Кацавенку выступит на вечернем собрании… Комитет независимой группировки…» Что вы на это скажете?
Типэтеску (в сторону). Нельзя больше терять ни минуты. (Громко.) Господа! Прошу извинить, неотложные дела требуют меня немедленно к телеграфу… Прошу извинить… (Идет к столу, звонит в колокольчик и выходит из комнаты.)
Брынзовенеску. Вот оно как быстро.
Фарфуриди. Стало быть, пожалуйте за дверь… Так-с?
Типэтеску (появляется в глубине, сопровождаемый слугой). Где Гицэ?
Слуга. Я искал по всему городу, господин Фэникэ, его нигде нет … (Тихо переговариваются.)
Брынзовенеску (вполголоса разговаривает с Фарфуриди). Пойдем к Траханаке. Здесь нам уже все ясно. Пошли!
Фарфуриди. Брынзовенеску, я опасаюсь предательства… Который теперь час?
Брынзовенеску. Около двенадцати.
Фарфуриди. Около двенадцати? У меня уж такой обычай — всегда ровно около двенадцати…
Типэтеску (подходя к ним). Итак, господа…
Брынзовенеску. Мы уходим, уходим, уважаемый, не беспокойтесь.
Фарфуриди (торжественно). Мы уходим, но запомните, уважаемый, мы члены одной партии… Как я говорил только что моему другу Брынзовенеску: пусть будет предательство (с некоторым волнением), если этого требуют интересы партии, но мы должны знать об этом… Потому-то я всегда повторяю вместе с нашими великими предками, с Михаилом Храбрым и Штефаном Великим: я люблю предательство (язвительно), но ненавижу предателей… (Меняя тон, непринужденно.) Привет, уважаемый!
Брынзовенеску. Привет!
Типэтеску. Фу! (Закрывает за ними дверь.)
Октав Бзнчилэ (1872–1944)
«1907 год»
