множество необдуманных поступков. Я знаю, что совершил глупость, но, тем не менее, в тот момент я не видел другого выхода.
Я выскользнул на почту и послал сам себе телеграмму, в которой моя семья якобы вызывала меня домой в Англию.
Дрожа от холодного пота, я просидел в кафе около получаса, чтобы телеграмма успела дойти до моего дома, моя квартирная хозяйка приняла ее: я хотел, чтобы мое алиби было как можно более достоверным. И в это время до меня еще не дошло, что местом отправления телеграммы был вовсе не Лондон, а тот немецкий городок, в котором я жил! Через месяц, когда я рассказал «С» об этом приключении, он указал мне на эту глупость.
В конце концов, я встал и направился к моему дому, снаружи такому же тихому и спокойному, как обычно, где меня уже ждала телеграмма. Я рассказал о новости, содержащейся в ней, своей квартирной хозяйке и отправился на станцию покупать билет на поезд.
До отправления поезда нужно было прождать еще несколько часов.
Все это время я думал только том, что могу быть арестован в любую минуту. Всеми силами я старался сохранить спокойствие, чтобы не вызвать подозрений на тот случай, если за мной следили. Тот факт, что я смог избавиться от компрометирующих чертежей немного меня успокаивал, но я все равно переживал, что если мне удалось это сделать, то это могло случиться только по причине ошибки службы безопасности, и в эту же минуту они бы вошли в мою квартиру и приступили к моему задержанию.
За эти несколько часов мое воображение разыгралось выше всех пределов. Пока я расхаживал перед моей машиной по вокзалу, я каждую минуту ждал, как чужая рука опустится на мое плечо. Я не представлял себе, что смогу выпутаться. Я вошел в свое купе и заперся в нем. Мне казалось, что это убережет меня, и не подумал, что имена всех пассажиров были в списке, находившемся у кондуктора.
Поезд тронулся, и ничего не произошло.
Но мои испытания на этом не закончились. Нам нужно было еще несколько часов ехать по немецкой территории и пересечь границу, где случалось немало арестов. А учитывая, что обыск моей квартиры мог произойти с наступлением ночи, у немцев оставалось достаточно времени, чтобы разослать телеграфом приказ о моем аресте.
Когда мы подъезжали к границе, я на своем спальном месте был в и состоянии агонии от страха. Могу честно признаться, что в тот момент мои нервы совсем сдали. После нескольких часов, прожитых в постоянном ожидании ареста, этот упадок духа вряд ли можно назвать неожиданным.
На пограничном вокзале мы, как обычно, остановились. Я передал кондуктору свой паспорт. Он взял его, посмотрел без малейшего беспокойства, а я ждал в тишине и в мраке неизвестности. Обычно на вокзале нас встречает громкий шум, но пограничная станция, особенно ночью, обычно тиха как могила, если не считать сигналов рожка стрелочника или звука шагов кого-то из служащих вокзала, идущего по перрону.
Я слышал в тишине купе, как бьется мое сердце. Я задыхался. Откровенно говоря, мои силы были на исходе.
Тут поезд тронулся. Он набирал скорость.
Я сел. И в следующую минуту, я внезапно свалился как больной.
Это не роман, это произошло на самом деле. И как только мы пересекли границу, я взял себя в руки и понял, как невыразимо глупо я поступил, внезапно пустившись наутек.
Но немедленное возвращение, впрочем, не помогло бы уладить дела.
Потому я остановился в Брюсселе, встретился с несколькими приятелями и провел пару дней с ними. Потом, полностью восстановив нервы, я смело вернулся в Германию и продолжил работу, как мнимую, так и настоящую.
Я стал жертвой ложной тревоги. Как мне потом стало известно, мой информатор действительно приобрел часть фальшивых чертежей, но их вовсе не сфабриковали специально для него. А сейчас я не думаю, что немецкая служба безопасности хоть раз заподозрила меня, хотя моя настоящая деятельность в течении многих лет проходила прямо у них под носом».
Другой из них, услышав эту историю, захотел поведать и о своей работе на нашу разведывательную службу в Германии:
«Я тоже однажды сильно испугался, но мой страх был куда больше вашего. Меня на самом деле задержали по подозрению, но я выпутался».
Он сделал паузу, а слушатели в тишине ждали продолжения.
«У вас от этого вывернет желудок, не так ли?
Итак, я отправился на одну из немецких военно-морских баз по совершенно легальным делам, и собрал там кучу интересной информации. Я, конечно, не мог послать донесение прямо с поля, и мне пришлось поехать в близлежащий городок. Там я составил длинный шифрованный доклад, достаточно содержательный, как я думаю, и положил его в конверт с адресом, напечатанным на машинке. Еще я написал другое письмо, с обычной пустой болтовней, моему другу в Лидс и подписал конверт от руки. Я специально выбрал другой конверт, чтобы он по цвету и размеру отличался от того, в котором лежал мой рапорт, и отнес оба послания на почту.
Я только что бросил их в почтовый ящик, как кто-то взял меня за руку. Немецкий полицейский и человек в штатском встали у меня по бокам.
— Вы господин Н.? — спросил гражданский.
Я подтвердил.
— Не могли бы вы проехать с нами в городскую ратушу, чтобы мы проверили ваши документы?
Это была вполне вежливая просьба, в которой не было ничего необычного, и у меня не было повода возражать. Итак, я прошел с ними до машины, хотя эта прогулка меня совсем не веселила. У меня возникло ощущение, что моя игра окончена.
В ратуше меня провели в комнату, где сидел начальник местной полиции и еще один человек, который, как я сразу догадался, был одним из руководителей немецкой военно-морской разведки.
Становилось все более понятно, что мне в этот раз не повезло.
— Не вы ли отправляли письма сегодня на почте? — спросил он после того, как тщательно изучил мои документы.
Я признал, что отправлял одно письмо, и честно описал внешний вид конверта, имя и адрес, написанные на нем, и вкратце рассказал его содержание — всю ту чепуху, которую я написал в письме моему другу из Лидса.
Тут внесли почтовый мешок. Все письма из ящика, как оказалось, были собраны сразу после того, как я бросил туда мои письма. И этот опечатанный мешок доставили в ратушу.
Печать взломали и письма высыпали на стол. Конечно, я искал глазами только один конверт — тот, в котором лежало мое донесение. Мне казалось, что именно он из всей этой кучи привлекает к себе наибольшее внимание.
Начальник полиции медленно и методично перебирал письма, пока не нашел то письмо, о котором я ему рассказал.
— Вы позволите? — спросил он с ироничной вежливостью и взял перочинный ножик, чтобы вскрыть конверт.
С олимпийским спокойствием и такой же иронией (как я надеялся), я кивнул ему в знак согласия.
Он распечатал письмо и прочел его вместе с офицером разведки. В нем было, конечно, как раз то, о чем я им рассказал.
И все это время проклятое другое письмо лежало на столе, не привлекая внимания, и я изо все сил старался не смотреть на него. Этот случай был действительно забавным, хотя я сомневаюсь, что в тот момент это приключение казалось мне таким смешным.
Они рассматривали письмо в Лидс под лупой. Они проверяли его химическими реактивами, чтобы выявить невидимые чернила. Они пытались найти в нем шифр, и эта часть представления меня
