побережья Фризии, который во время, о котором идет речь, рассматривали — правильно или ошибочно — как важную часть стратегической позиции Германии в Северном море. Именно быстрый захват этого острова в случае возникновения конфликта с Германией составлял существенную часть плана Лорда Джона Фишера по противодействию немецкой морской угрозе, что сегодня уже известно широкой публике. Германия, предвидя этот довольно очевидный вступительный гамбит, начала укреплять Боркум в 1909 году.
Кроки, начерченные Х., показывали расположение каждой батареи с числом и калибром всех орудий, размещение складов боеприпасов, всех бомбоубежищ, наблюдательных постов и подготовленных в песчаных дюнах позиций для подвижных скорострельных 105-мм пушек, железную дорогу и мощеные дороги, предназначенные для перевозок войск и грузов. Другие детали отмечали радиотелеграфные станции — основную и вспомогательную, секретные телефонные кабели, протянутые от командного пункта гарнизона на континент — и отдельно подводные кабеля, пересекающие Боркум, одним словом всю оборонную систему острова в полном объеме. К карте прилагался подробный рапорт о мероприятиях, подготовленных немецкими военными для быстрого усиления гарнизона острова путем переброски из Эмдена войск и военных грузов.
Как только сотрудники I.D. проверили этот документ, они поняли, что это, пожалуй, один из лучших примеров разведывательной работы Х. за первые восемь месяцев его деятельности. Х. поздравили и сердечно поблагодарили за эту работу, как и в предыдущих случаях — за точность и полноту донесений. Они касались, среди прочего, прогресса, достигнутого немцами в постройке кораблей на основных немецких верфях, строительства новых береговых укреплений на Северном море и на Балтике и последних достижений в области разработок пушек и торпед. Впрочем, Х. сам редко был абсолютно уверен в правильности своих сведений, потому и разведывательная служба не принимала его сообщения на веру «с ходу». В большинстве случаев, правдивость его рапортов была проверена позже экспертами Адмиралтейства, подтвердившими их достоверность. Таким образом, за восемь месяцев наши власти получили серьезную и актуальную информацию из Германии, касающуюся важных военно-морских вопросов. В перспективе, после того, как агент «разогреется» следовало ожидать еще лучших результатов. Кроме него, были и другие агенты, тоже поставлявшие полезную информацию.
Мы уже не брели на ощупь в плотном тумане. Хотя еще многое оставалось скрытым от нашего взгляда, это верно. Но ширма, отделявшая нас от немецких верфей и арсеналов, уже была пробита в нескольких местах, и взгляд через эти «дыры» позволял нам составить достаточно полное впечатление обо всей «сцене».
Для послевоенного поколения слова «немецкая морская угроза» звучат как выражение, не несущее особого смысла, как страница едва ли не средневековой истории. Но двадцать лет назад, эти слова обладали очень реальным и очень зловещим значением. Еще десятью годами раньше Германия начала увеличивать и модернизировать свой флот, вначале постепенно, а потом все быстрее и быстрее. Была создана мощная армада с понятной окончательной целью, которую, без сомнений, следовало воспринимать очень серьезно. Строительство такого флота могло рассматриваться исключительно как открытый вызов морскому господству Великобритании и, за менее чем пять лет, предшествовавших войне, именно так стали воспринимать его наши политические руководители, за исключением слепого меньшинства, предпочитавшего не замечать самых убедительных доказательств. С 1900 года, когда начала осуществляться первая немецкая программа военного кораблестроения на гребне волны англофобской пропаганды, Гроссадмирал Альфред фон Тирпиц чистосердечно признался в своих намерениях. В преамбуле предложенного им законопроекта он заявил, что Германия обязана иметь флот такой силы, которая заставила бы считаться с ним «самую сильную морскую державу», а поскольку эта держава обязана защищать свои жизненные интересы в морях всего мира, она никогда не сможет сконцентрировать весь свой флот только в европейских водах. Вывод — и это было высказано совершенно ясно — создаваемый военно-морской флот Германии будет располагать немалыми шансами в случае конфликта с более сильным британским флотом, поскольку почти невероятно, что британский флот сможет собрать все свои корабли со всех океанов, чтобы сразиться с немецким флотом в Северном море.
Пропустив годы, каждый из которых снова и снова свидетельствовал о твердой готовности Германии пойти на решительный конфликт с нами в тот момент, который она сама для этого выберет, перенесемся в 1910 год. Именно тогда Германия начала наверстывать свое отставание, создавшееся после принятия на вооружение британских ВМС нового класса броненосцев «Дредноут». Для Германии, в действительности, как раз появление корабля с мощными пушками было единственным шансом на большой успех. Все прежние броненосцы в один миг оказались устаревшими, тем самым, построив собственные дредноуты, можно было бы свести на нет преимущество Британии, догнав ее по количеству кораблей только такого класса. Германия могла достичь равенства с нами, сменив направление своего кораблестроения. Залогом этого решения стала реконструкция Кильского канала, стоившая баснословные деньги, целью которой было сделать его судоходным для этих новых мастодонтов.
До наступления эры дредноутов ни одна страна не слишком заботилась о сохранении своих военно- морских приготовлений в особо строгом секрете. Характеристики новых кораблей обычно публиковались вполне открыто еще до завершения их постройки, часто даже до их закладки на стапеле. Германия не была в этом плане исключением, достаточно пролистать морские ежегодники того периода. Но, со строительством «Дредноута» все изменилось. Обеспокоенный сохранением в тайне своего «чудесного корабля», лорд Джон Фишер запретил публикацию технических данных о военно-морском флоте, которые до сего момента свободно появлялись в открытой печати. Также, вначале в Великобритании, затем в других странах, но не в Германии, как можно было бы предположить, установилась политика под условным названием «Тише! Тише!».
Но Германия, согласно своему бесспорному праву, быстро использовала репрессии, учредив цензуру, которая доказала свою эффективность, оказавшись намного строже и «непроницаемей», чем наша. Британские газеты, непривычные к такому контролю со стороны властей над новостями и, возможно, намеренно строя козни от «обиды», продолжали публиковать немалую часть сведений о боевых кораблях и прочих военно-морских мероприятиях, происходивших в стране. Немецкие же власти, располагая куда более значительными полномочиями, могли буквально заткнуть рот привыкшей безоговорочно подчиняться правительству прессе, если речь заходила о публикациях на определенные темы. Так что политика «Тише! Тише!» оказалась поставленной с ног на голову и никак не могла выполнить на практике свою задачу: лишить немцев возможности получать информацию о британском флоте. Зато она позволяла им скрывать свои собственные последние приготовления за завесой секретности, за которую, как мы видели, в течение нескольких лет нам не удавалось проникнуть.
И как раз в эти «закрытые» годы немцами в военно-морской области был достигнут удивительный технический прогресс. Революция коснулась проектирования и строительства боевого корабельного состава немецкого флота. После нескольких лет лабораторных исследований и практических экспериментов была создана, наконец, подводная лодка, достаточно эффективная и надежная. Были разработаны и внедрены на флот новые методы связи, как радиотелеграфной, так и визуальной, которые позднее продемонстрировали свою эффективность в Ютландской битве. В стадии создания, испытаний или принятия на вооружение были новые типы пушек, бронебойных снарядов, торпед, мин, взрывчатых веществ. Между 1906 и 1910 годами боевая мощь немецкого флота увеличилась вдвое и, следует сказать, не столько благодаря увеличению тоннажа, сколько благодаря техническому прогрессу, затронувшему каждый корабль и установленное на нем вооружение и оборудование.
Именно в этот критический период мы не получали из Германии никаких более-менее ценных сведений, касающихся военно-морской проблематики, а те, что были, оказывались неполными или противоречивыми. Мы хорошо знали, что там куется смертельное оружие, которое будет использовано против нас, но не знали никаких характеристик этого оружия, потому не могли ничего ему противопоставить. Вот один пример: если бы мы заранее узнали подробности конструкции немецких линейных крейсеров, мы не строили бы, вполне вероятно, таких их «копий» как «Индефатигейбл» или «Лайон». Или еще, если бы мы знали о чрезвычайной силе новых немецких снарядов, торпед и мин, мы бы, вероятно, уделили большее внимание бронированию и подводной защите наших броненосцев. Слово «вероятно» использовано тут умышленно, оно будет встречаться и в дальнейшем, потому что наши военно-морские власти были, на самом деле, проинформированы об этих важных немецких новинках, причем достаточно заблаговременно, чтобы принять соответствующие меры еще до войны. А почему эти меры не были приняты, тут мы не можем дать
