— успокойся, Оливия. Все в наших руках. Скушай еще сливу. — Путеводец протянул ей серебряную чашу с фруктами.
Хафлинг завертела головой. Ей хотелось, чтобы ее друг понял, какая угроза нависла над ним.
Путеводец поднес чашу ей прямо под нос. Не в силах противостоять аромату, Оливия взяла сливу.
— Путеводец. Какое подходящее имя, — задумчиво произнес Бард и поставил чашу на стол. Хафлинг подавила в себе внезапную дрожь и надкусила сливу.
Пока Оливия Раскеттл пыталась убедить Безымянного Барда в том, что Эльминстер не сможет освободить его, сам мудрец объяснял арферам каким образом злые силы, освободившие Безымянного, обманным путем заставили того создать для них новое подобие.
Морала встряхнула головой и прикусила язык, но была не в состоянии больше сдерживать свое раздражение.
— Именно об этом я и предостерегала его, когда он собирался создать первое подобие. Зло не может спрятаться от добра, если только добро не смотрит в другую сторону. Собственное высокомерие Безымянного ослепило его и помешало увидеть их сущность.
— Может быть, Ваша Милость, — ответил Эльминстер, — но распознав их истинную сущность, он без колебания выступил против них. Он сделал все возможное, чтобы они не смогли получить контроль над подобием. Он освободил ее, после чего она и ее спутники смогли вернуться и уничтожить членов этого альянса — колдунью Кассану, лича-мертвяка Пракиса, гильдию убийц Огненные Клинки, демона Фальши и даже Моандера Несущего Тьму.
— Она? Вы имеете в виду подобие? — спросил Брек.
— Он смог его оживить? — грустно вздохнула Морала.
— На самом деле, больше, чем просто оживить. Она вполне живая, у нее собственные душа и дух. И даже вы, Ваша Милость, не сможете сказать, что она не рождена.
— Невозможно! — заявила Морала.
— Невозможно для Безымянного и для злых сил, которые стояли за ним. Но для бога нет невозможного.
— Моандер несет тьму. Он не мог дать ей душу, — настаивала Морала.
— Я имел в виду не Моандера, — сказал Эльминстер.
— Тогда какого бога, Эльминстер? — спросила Кайр.
— Я не уверен. Фальш похитил из другого мира паладина, чтобы дать подобию душу, но паладин при этом выжил. Каким-то образом его душа разделилась, а его дух раскололся. Они оживили творение Безымянного. Возможно, какой-то из богов паладина сделал это. Подозреваю, что и богиня удачи Таймора причастна к этому.
Безымянный до сих пор иногда упоминает ее имя, а подобие, похоже, чем-то родственно богине удачи. Может быть, это совместное усилие обоих богов. Во всяком случае, женщина жива.
— А почему Безымянный сделал подобие в виде женщины? — спросил Брек.
— Согласно своим подлым намерениям, колдунья Кассана настаивала, чтобы оно получило ее облик, — объяснил мудрец. — Вероятно, это и к лучшему. Она получила очень много от Безымянного, но пытаясь создать идеальную, на свой взгляд женщину, он сделал ее мягче и благороднее, чем он сам. Она уже широко известна как смелая и умная наемница. Паладин, о котором я упомянул ранее, благородный сауриал, известен в Королевствах под именем Дракон. Он сопровождает ее в путешествиях и полностью убежден в том, что Элия несет добро.
— Вы говорите про Элию из Вестгэйта? — выдохнул Брек.
— Именно, славный следопыт, — ответил мудрец. — Ты знаком с ней?
— Ну, не совсем, — уточнил Орксбэйн. — Я видел ее в таверне «Старый череп» и слышал, как Она поет. У нее голос, как у птицы, она поет самые трогательные песни из всех, что я когда-либо слышал.
— Она поет, — зло закричала Морала. — Это его песни, да, Эльминстер? И ты ничего не сделал по этому поводу?
— Что я могу сделать, Ваша Милость? Она свободная женщина, она не совершила никакого преступления. Люди в Тенистом доле считают ее героем.
Времена, когда арферы могли заставить простой народ подчиняться и почитать героями только их самих, давно прошли.
Эльминстер мог с уверенностью сказать, что жрица борется с охватившей ее яростью. Она тяжело дышала, закрыв глаза и крепко сжав зубы. Мудрецу совсем не хотелось злить Моралу, но его нельзя было упрекнуть в недостаточно вежливых манерах.
— Возможно, нам следует встретиться с этой женщиной, — спокойно предложила Кайр. — Будет ли она говорить с нами, если мы вызовем ее?
— Если это поможет Безымянному, она не откажется, — кивнул Эльминстер.
— Ага! Она в самом деле его создание! — закричала Морала.
— Нет, Морала, — сдерживая свой гнев, ответил мудрец. — Она свое собственное создание. Она любит Безымянного, как любая добрая и благородная женщина любит воспитавшего ее отца.
Морала опустила взгляд. Ей тоже не хотелось возбуждать гнев мудреца. Она была достаточно стара, но Эльминстер был на много лет старше ее. К тому же он был самым могущественным другом и советником арферов.
— Нам следует выслушать ее, — мягко согласилась она.
