пыльного города. Мы привыкли думать об Источниках Магии именно как о «вечных», как о маяках, в самом прямом смысле этого слова.
Окружавшая Кипящий Котёл пропасть вновь открывалась передо мной, и не требовалось носить высокое и гордое имя Нового Бога, чтобы понять — после нашего с Си ухода здесь что-то изменилось, нечто незримое, чего не увидит даже мой глаз.
Нет, исполинский карниз по-прежнему тянулся, насколько хватало взора; по-прежнему распахивала голодный рот затаившаяся внизу пустота; замерли несокрушимые — или, во всяком случае, кажущиеся таковыми — врата самого источника.
Но что-то сделалось другим. Я ощущал чужие следы, странные, «ни на что не похожие», быть может, сказал бы кто-то другой; но нет, я отлично знал, на что они походят.
Здесь творилась волшба, изрядно смахивающая на чары моего собственного Поколения. Совсем юного, едва ступившего в мир и ещё только обживающего Замок Всех Древних, унаследованный нами от ушедших предшественников.
Мы были молоды, злы и веселы. Безжалостны. «Мир иль наш, или ничей», и никак иначе. Раз «предыдущих», «бывших» не стало, значит, так тому и быть. Их нет, есть мы, и мы, конечно же, лучше! Иначе и быть не может, иначе их не заменили бы на нас!
Звёздный меч, меч из искорок Пламени Неуничтожимого, сам прыгнул мне в руку.
Я знал, я ждал. Неужто и впрямь Истинного Мага невозможно убить по-настоящему, можно только «изгнать» на некоторое время, а рано или поздно он всё равно выберется на поверхность?
Неужели наши с Сигрлинн и Ракотом сородичи, несмотря ни на что, избегли своей участи?
Никогда не говори «невозможно», особенно если тебя прозывают Богом Равновесия. Кто знает, какие заклятия, какие путы и ограничения рухнули под натиском мечей Ордена Прекрасной Дамы?
Я остановился, ноги словно приросли к тропе. Память услужливо доставала из самых потайных уголков почти позабытые признаки былых чар, коими отличались мои сородичи. Я ощущал их далёкое эхо, подобно тому, как обычный человек чувствует щекой даже наилегчайшее дуновение ветра или ласковое касание солнечного луча. И уже не сомневался, да, где-то неподалёку отсюда в ход пошли заклинания, ведомые только моему Поколению.
Первой мыслью стало позвать Ракота. Но, поколебавшись, я вздохнул и отверг эту мысль. Когда доходит до столь тонких и неуловимых материй, привыкший к буре и натиску бывший Повелитель Тьмы помочь едва ли сможет.
Заклятия. Заклятия. Эхо свершённой волшбы. Нет, Читающие, постараемся разобраться без вас. Помни, Хедин, ты здесь, чтобы понять, что же случилось с Котлом. Если кто-то решил, скажем так, поговорить со мной лицом к лицу, что ж, я не против. Я устал от незримых врагов, старательно избегающих столь любимого Ракотом «честного боя», — всё-таки порой правоту Восставшего нельзя не признать.
Да, пусть приходят. Я готов.
…Врата послушно дрогнули, раскрывая исполинский зев. Со стороны, наверное, казалось, что крошечная живая песчинка, ничтожная в сравнении с исполинскими стенами и бездонными пропастями, медленно вползает в ждущее, вечно голодное чрево.
Внутри, за вратами, ничего не изменилось. Тот же серый камень под ногами, тот же сгустившийся мрак да алая точка Кипящего Котла далеко внизу.
Нет, конечно, оспорил я себя. Здесь побывали. Почти сразу после того, как отсюда ушли мы с Си.
А Котёл, похоже, моему появлению совсем не обрадовался. Мне всегда было легко во Тьме, дороги находились будто сами собой, а сейчас приходилось словно продираться сквозь густой, чернильный мрак, чтобы только увидеть самую чашу Котла.
Хедин, Познавший Тьму, Истинный Маг, тот, что бродил по дорогам Хьёрварда и Межреальности, кто говорил с лунными волками и смертными шаманами, взыскуя знания, тогда именовавшегося «запретным», наверное, обрадовался бы трудной задаче. Новый Бог, хранитель пресловутого Равновесия, только вздохнул. Предстояла долгая и, в общем, нудная работа — по ниточке распутывать клубки свободно текущей магии, стараясь понять, что же пошло не так.
Тоскливый многоголосый писк. Опять эти летучие мыши, и вновь целая стая. Конечно, не просто «мыши», скорее всего — из низших демонов. Но вот что они тут делают, в очередной раз спросил я себя и в очередной же раз не ответил.
Вместе с Сигрлинн мы спускались к Котлу в полной тишине, как и положено; а теперь мои шаги отдавались гулким эхом, словно надо мной смыкались высокие арки бесконечных анфилад.
Оставшийся в далёком прошлом Познавший Тьму уже бы остановился, сердито прошипев: «Ты идёшь прямиком в ловушку!» — и принялся бы за правильную осаду, не забывая в то же время ограждать себя отпорными чарами.
Я вздохнул. Тогда было проще, куда проще. А сейчас — нет, иди, Новый Бог, избранник Упорядоченного или великого Орлангура или пусть даже самого Творца. Иди прямо, не опуская глаз, ты разом и приманка, ты и капкан.
…И на сей раз Котёл явил свой норов — и дурной нрав — куда раньше. Я не успел достичь даже серого кольца, где покоилась его чаша; по лицу резко хлестнула плеть ледяного ветра, а над самим Котлом — сейчас не скрытым никакими туманами — стали один за другим подниматься тысячи багряных огоньков, точно рой светляков.
Истинные Маги когда-то «поворачивали мир вокруг себя». Новому Богу в этом нужды не было, в нашей с Ракотом власти было возводить запруды и шлюзы, направляя вечносущие потоки силы, куда потребно Равновесию. Это стало таким же привычным, как дыхание для простого смертного; и только лишившись вдруг воздуха, ты способен понять, без чего остаёшься.
Котёл противился. Он упрямился, не желая расставаться с тем, что составляло его суть, его предназначение — творить и дарить силу, живородящее начало, перводвигатель всего и вся в Упорядоченном. Мутна вода в нём и черна цветом, и нелегко — да что там нелегко, невозможно! — полностью подчинить себе его мощь; но все бессчётные века, пока творимая пустота являла собой единственную защиту от вечно жрущей глотки Неназываемого, ни Котёл, ни Урд, ни источник Мимира никогда не противились нашей воле.
Потому что она была «волей Упорядоченного»?
Или они просто «подчинялись сильному»?
Я замер. Котёл — это не живое существо, не сущность, он не разумен, это просто источник, ключ, место истечения и перерождения великой силы, не имеющей ни конца, ни начала. Так его устроил Творец, отдавший нам свою искру, своё творение, и, казалось, так пребудет всегда.
Что ж, неизменного не бывает. Боги сменялись богами и силы — силами; явились в мир Ямерт с роднёй, родился и Спаситель. Дальние, с кем сражались ещё Древние поколения Истинных Магов, перешли к открытой войне — может, и Источникам более не пребывать неизменными?
Я раскрыл заплечный мешок, принявшись расставлять на сером камне многоцветные кристаллы самых причудливых форм. Альвы Хьёрварда, конечно, узнали бы «основу основ» своего искусства, но именно что «основу основ».
Наделанные (или лучше сказать «понаделанные»?) теми долгими и пустыми ночами в замке, пока Ракот шатался с чёрным двуручным мечом наперевес по варварским мирам, а настоящей, большой войны с козлоногими ещё не разразилось, — кристаллы эти в чём-то, наверное, напоминали знаменитые шары Читающих. Я не могу не мастерить нового. Не могу не штурмовать поставленных мне пределов, пусть даже палаческим топором висит надо мною пресловутый закон Равновесия.
Подобно органным трубам, извлекающим звуки из продуваемого сквозь них воздуха, эти кристаллы отзывались на протекающую сквозь них силу. В общем, «ничего нового», как не без разочарования заметил Ракот, оглядывая мою коллекцию.
— Тавлеи у тебя, по-моему, лучше выходят.
Он не хотел, чтобы я закапывался, чтобы забивался в нору рабочего покоя, мой беспокойный брат. Названый, но тем не менее. Он бы мечтал, чтобы мы странствовали вместе, как в давным-давно ушедшей юности, ещё до Джибулистана и Голубого Города, ещё до Сигрлинн.
