— Ты побывала там, куда мне никогда не добраться… — пробормотал он. Руки его обняли тонкие плечи, прижимая её к себе извечным жестом мужчины, мужа, заступника.
— Когда-нибудь я всё расскажу, как там оно было, — посулила она, глядя в сторону. — Знаешь, как вспомню — а тебя рядом нет, — так плачу. Словно брошенная белошвейка.
— Всемогущие Древние, да почему же «белошвейка»?! И с чего ради «брошенная»?!
Уголки её губ слегка дрогнули — в грустной улыбке.
— Обычно героини слезливых девичьих сказок — именно белошвейки. Во скольких мирах побывала, а несчастнее белошвеек никого, наверное, и не найти. Но я тебя туда не пущу. Нечего тебе там делать, милый мой…
— Где? Возле несчастных белошвеек?
Наконец-то улыбнулась по-настоящему. Боль уходила, пряталась где-то в глубине души; но оттуда я её изгоню всё равно, пообещал сам себе Познавший Тьму. Рано или поздно.
— Возле белошвеек тем более нечего! Нет, дорогой мой Хедин, Новый Бог и всё прочее, умирать я тебе не позволю. Хватит того, что умирала я.
— Хорошо-хорошо. Давай тогда просто ничего не говорить?
— Я всё ждала, когда ты, наконец, предложишь, — глаза её лукаво сощурились — за миг до того, чтобы закрыться, когда они оба забылись в поцелуе.
— Никогда не понимала, как ты вообще жил без меня, — фыркнула Сигрлинн. Скрестив руки на груди, она стояла возле узкого стрельчатого окна парящего замка. — У тебя же тут даже кухни считай что и нету!
— Уж не решила ли ты взяться за стряпню?
— Когда-то я это делала неплохо! — отрезала Сигрлинн, окидывая суровым взглядом пустой покой, где не было ничего, кроме нескольких грубо сколоченных столов да огромного очага с вертелами.
— Ну… да, — признался Хедин. — Но, знаешь ли, положение Бога всё-таки имеет свои преимущества.
— Какие это? Птицы небесные в клювах своих доставляют тебе амброзию и нектар?
— Э-э-э… н-нет. Обычно у меня кашеварят гномы.
— Что-о?! Гномы? И ты ешь их стряпню?
— Чем она тебе не угодила? Еда простая, без изысков, но вполне. Пиво, опять же.
— И гномояд!
— О, и ты о нём наслышана? Да, гномояд. Но пропустить стопку для аппетита…
Сигрлинн в шутливом ужасе зажала уши.
— Слышать ничего этого не хочу! Помню, у тебя… всё поустроеннее было.
— Там эльфы старались, — вздохнул Познавший Тьму. — Как им откажешь?
— Главное, чтобы ты не «не отказывал» бы эльфкам, — засмеялась она. — А здешними делами я займусь. У нас ведь это в крови.
— Что именно?
— Наводить порядок! И не закидывать в рот на бегу чего попало.
— Си, видишь ли, просто это тело, как ты знаешь…
— Знаю. Но раз уж мы сохранили, гм, удовольствия одного сорта, почему бы не сохранить и другие?
— Это тебе Ракоту надо сказать.
— Ну да. И он, войдя в роль варвара, будет жарить над огнём кабанью ногу, насадив на собственный меч!
— А как надо? — робко осведомился Познавший Тьму.
— Скоро узнаешь! — грозно пообещала Сигрлинн.
— Мне уже страшно, — улыбнулся он.
— Истинная волшебница на кухне — это да, это страшно. Или… постой. А кто я сейчас вообще?
— То есть как? Ты — это ты. Сигрлинн. Моя Сигрлинн.
— Верно. Но не только. Кто я, Хедин? Нашего Поколения больше нет, следовательно, я не Истинный Маг. Меня не избирало Упорядоченное, со мной не говорил Дух Познания, следовательно, я и не Новая Богиня. Кто же я тогда, Хедин? Я, дважды вырывавшаяся из смертных тенёт? Западная Тьма? Прекрасная Дама?
Он остановился, потёр лоб. Помолчал.
— Трудно ответить, не правда ли? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Да, никто не может отобрать у меня пройдённое посвящение. Но нет ни Столпа Титанов, ни Молодых Богов. Нет и следующего Поколения. Истинные Маги пали, Хедин. Вернее, ты уничтожил их.
— Я…
— Разве я сказала, что ты был не прав? Прав, стократно. И я жалею лишь о том, что не могла тогда сражаться вместе с тобой.
— Ты — Сигрлинн. Единственная и неповторимая.
— Что неповторимая, я знаю и так. Насчёт единственной не столь уверена. Всякие там Огненные Девы…
— Забудь о них. Серьёзно.
— Постараюсь, — фыркнула она. — Но дело не в этом. После того как мне удалось вырваться и я обрела себя, я так и не могу понять, кто же я. Кроме того, что я — твоя жена.
Познавший Тьму улыбнулся.
— Это самое главное.
— Разумеется! — отмахнулась она, но улыбку спрятать всё равно не успела. — Помнишь, когда-то мы заставляли весь мир проворачиваться вокруг нас?
— Конечно.
— А теперь мне это просто не нужно. Магия течёт сквозь Упорядоченное, и стоит только протянуть руку… Что это, Хедин?
— Мир мы по-прежнему можем повернуть. — Он смотрел на неё и действительно «не мог наглядеться». — На самом деле Истинные Маги всегда обращались именно к этим потокам. Просто не всегда сами об этом знали. «Поворот мира» — создание местного возмущения в магии, с тем чтобы…
— Узнаю Познавшего Тьму, — усмехнулась она. — Сейчас мы увязнем в головоломных магических формулах и схемах…
— Когда-то ты составляла их куда ловчее меня.
— Именно, мой дорогой. Вот потому-то я тебя и допрашиваю с пристрастием — кто я сейчас? Про Весы я уже наслушалась и теперь хочу знать — кто я на этих Весах?
— Ты умеешь задавать вопросы, Сигрлинн.
— Несомненно! — заявила она. Роскошные волосы воспарили над плечами, словно огненная аура. — Умею. И ещё очень хотела бы получить на них ответы.
— Я… постараюсь. Но для этого, боюсь, нам придётся обойти все три Источника. Начиная с Кипящего Котла и заканчивая Урдом.
— Что ж, если у тебя нету более срочных дел…
— Сигрлинн!
— Шучу, — улыбнулась она. — Я знаю, милый. Кристалл Эйвилль. След Дальних. Спаситель. Быкоглавцы и прочие слуги… то ли Дальних, то ли Падших. Война. Которая, если мне не изменяет намять, «есть вершина человеческого духа и судьбы».
— Надо же. Ты и это помнишь…
— Разумеется. Такое разве забудешь!
