— Законы Древних? При чём тут они? Почему именно сейчас? Хедин, мы…
— Я ничего не забыл, Си. Просто слишком долго метался по Упорядоченному, стараясь потушить один пожар в то время, как вспыхивало десять новых. Мы с Ракотом забыли, кто мы такие.
Она смотрела на меня беспомощно и с испугом — потому что начинала понимать.
— Мы решили, — продолжал я, — точнее, вообразили, будто на самом деле ничего не изменилось. Были мы Истинными Магами, имели покои в Замке Всех Древних, что на вершине Столпа Титанов, а теперь прозываемся Новыми Богами, чей дом — Обетованное. Сменилось даже не имя, название. Ничего не значащее. А обязывающее разве что к тому, чтобы как можно лучше хранить пресловутое Равновесие, поменьше вмешиваться в дела смертных, давать жить им по их «естественным законам». Сдерживать Неназываемого, давать отпор козлоногим, ну и чтобы Дальние оставались бы в узде, коль скоро мы не можем ни понять их истинные намерения, ни договориться.
— Ещё Спаситель…
— Ещё Спаситель. Но с ним мы тоже не поняли, как надо бороться. Ракот в Эвиале попытался, однако не преуспел, как я тебе рассказывал.
— Да, те двое, двое людей, влюблённые, Анэто и Мегана, причинили Ему ущерба больше, чем все ракотовы заклятия.
— Именно.
— Но ты же никогда не хотел своего культа. Храмов, служителей, поклонения…
— Не хотел и сейчас не хочу. То, что есть в Хьёрварде, стараюсь просто не замечать. Слежу, конечно, чтобы не разрослось в нечто совсем уж чудовищное, но так…
— Всё равно не понимаю. — Она прижала мраморные пальцы к вискам. — При чём тут законы Древних?
— Законы ведь работали, Си, — я невольно понизил голос. — Работали, хотя часть можно было обойти. Они были всамделишными, настоящими. А потом… их не стало. Запрет на убийство одного Истинного Мага другим. Запрет на прямое убийство Истинным Магом смертных. Запрет на творение. Помнишь?
— Такое не забывается, — поневоле сухо отозвалась Сигрлинн. — Но…
— Кто исполнял эти законы? Кто следил за ними? Что случилось бы, пожелай, скажем, Макран высказать мне в лицо всё, что он обо мне думает, а Эстери сопроводила бы это наглядной демонстрацией? Что, если бы они попытались просто убить меня? Задолго до нашего с Ракотом восстания? Скажем, до моего первого изгнания?
— Они бы не смогли… не посмели…
— Представь себе, что смогли бы и посмели. Объевшись, скажем, дурманных грибов.
Сигрлинн явно растерялась.
— Оборонила бы меня, спасла бы от неминуемой смерти какая-то неведомая сила? Или весь Закон свёлся бы просто к собранию Совета Поколения и осуждению — или изгнанию — ослушников?
— Какое… не может быть! — Она вдруг схватилась за голову.
— Что, если за этими законами стояли когда-то настоящие силы? Навроде Орлангура с Демогоргоном? Или, скажем, истинные заклятия, со временем ослабевшие и расточившиеся? Не только воля Молодых Богов, но и нечто помимо неё? Превыше её? Законы-то не зря прозывались «Законами Древних», а не, скажем, Молодых Богов!
— И всё это невесть сколько веков пребывало в…
— Не знаю, «в чём» или «как» они пребывали, Си. Но, пока я добирался сюда обратно от Кипящего Котла, мысль эта… скажем так, становилась всё неотвязнее. Мы не дали Упорядоченному новых законов. И оставили в небрежении старые.
— Не могу сказать, что старые были уж настолько хороши…
— Согласен. Но взамен скверных следовало установить «хорошие». Мы же этим пренебрегли полностью. Принявшись, как я уже сказал, метаться от пожара к пожару. Этакими «боевыми магами», только и знающими, что ругаться на закон Равновесия, не дающий нам покончить со всеми безобразиями раз и навсегда.
— И ты думаешь, что отсутствие ваших с Ракотом собственных законов — и есть корень зла?
— Нет. Слишком просто. — Я неотрывно глядел на бурлящий Урд. — Устанавливать законы — высокое право. Потому что они станут работать уже помимо тебя. Ты не сможешь броситься и перерешить раз установленное тобой, не сможешь изменить сотворённое истинным законом…
— Но те же законы Древних… их меняли, а порой и отменяли…
— И чем кончалось всё дело, Си? Не забыла?
— Но законы — это всегда те разумные, наделённые сознанием существа, что их применяют, — медленно сказала она. — Не слепые силы, сами по себе свершающие правосудие, карающие и милующие. В истинном суде есть всегда и обвинитель, и защитник. И знатоки законов, и те, кто зван выслушать всё, судя лишь по собственному здравому смыслу. И судья, тот, кто назначит приговор, но не объявит виновного виновным лишь по собственному произволу. Ты же не думаешь, что заклятия, даже самые лучшие, смогут заменить всё это?
— Конечно нет. Не смогут. Но потоки дикой магии надлежит упорядочить. Создать им русла. Я долго размышлял, шагая от Кипящего Котла, и подумал…
— Нет, мой Хедин. Вы с Ракотом были правы. Магия свободна и дика, и таковой она должна пребывать. Считающий себя сильным — встретит более сильного. Слабый должен надеяться на себя, а не на защиту «неведомого». Ты повторял мне это сам тысячи раз, ещё в Джибулистане…
— Всё верно, Си. Магия свободна и дика, но останки старых законов гниют где-то в её толще, отравляя чистый ток.
— Останки законов? Это как? Они ж не разлагающийся труп или нечистоты, Хедин!
Я вздохнул.
— И тут ты права. Я просто знаю, что заброшенные системы чар, созданные могущественными сущностями, не пропадают бесследно. Они оставляют по себе долгую память, и мой долг теперь — позаботиться, чтобы память эта осталась исключительно на страницах трактатов. Исторических, разумеется.
— Хедин, устанавливающий законы… — Сигрлинн покачала головой, рассмеялась — почти беззаботно.
— Пока ещё ничего не устанавливающий, — заметил я. — Просто понявший, что бросить вообще всё на произвол судьбы и вольных сил — тоже неверно. Вот поэтому мне нужны сейчас вы все. И Ракот, и Хаген, и ты, и старый Хрофт. Который, если помнишь, тоже где-то запропал.
— Я помогу с превеликой радостью, — покачала головой Сигрлинн. — Но Истинные Маги, наше Поколение, никогда не устанавливало своих законов. В лучшем случае мы повиновались, в… другом, но тоже лучшем — искали пути, как их обойти. И потом — разве не судили всё ж большей частью сами Молодые Боги?
— Когда судили Ракота, — я удержался от «и меня», — когда судили Восставшего, там не было никаких особых заклятий. Был именно суд, как у простых смертных. Но за обычными словесами крылось и что-то ещё. Закон Равновесия, возможно, Ракотом столь безрассудно попранный?
— Так, может, никаких тайных чар никогда и не было? — с надеждой спросила Сигрлинн. — Может, Молодые Боги просто лгали, как они делали не раз?
— Они не лгали и не «не лгали», Си. Они тут вообще ни при чём. Это всё лишь мои рассуждения. Но кажется мне, что…
— Если Богу что-то «кажется», это уже не просто «рассуждения», мой Хедин. Но с чего ты хочешь начать?
— Перестать метаться, Си. На месте одной заделанной пробоины сразу же появляется новая. Так нельзя.
— Судя по тому, что у Ракота находилось время развлекаться на гладиаторских аренах, дело обстояло не так уж скверно, — заметила она.
— Точно. Мы заделывали пробоины, однако потом тревога кончалась, самого страшного удавалось избегнуть. Решающей победы ни с Дальними, ни с Неназываемым достигнуть не получалось, и вот… и вот
