свои «под тридцатник» ничего не смог и не успел. Хотя бы на один день стать королем Зулумбии и жениться на принцессе.
— Зягура, я согласен стать вашим королем, — сказал Семен, как только Зягура проснулась и напялила свитер.
Она вспыхнула от радости, захлопала в ладоши и, улюлюкая, заскакала по комнате в диком танце.
— Там-бала! Там-бала! Там-бала-там! — застыла она на одной ноге, хитро вывернув плоскую ступню пяткой кверху. На Зягурины там-тамы откликнулся энергичной трелью коммунальный телефон. Соседка сняла трубку и через несколько секунд («Бам! Бам! Бам!») постучала в дверь кулаком, заканчивая музыкальную тему.
— Семен, тебя к телефону! И скажи своим друзьям-гопникам, чтобы не звонили в такую рань!
Скажите, какие мы манерные! Семен влез в тапочки и пошлепал в коридор. Звонил Пашка.
— Сень, у меня сегодня типа ДэРэ. Заходи через час. Посидим, покурим, позвездим. Пивка выпьем и все такое.
Семен обрадовалась — вот она, долгожданная халява. И покормят, и напоят, и покурить дадут. Только куда Зягуру деть? От мысли, что придется идти вместе с ней, стало не по себе. Семен представил, как вытянется у Пашки лицо при одном виде черномазой подружки, а уж если она опять про Зулумбию запоет — вообще позора не обобраться будет. Нет, Зягуру надо с хвоста скинуть.
Семен натянул на себя деловое выражение лица, вошел в комнату и сказал решительно и сухо:
— Зягура, мне по делам смотаться придется. К полуночи вернусь. Ты тут не скучай, ладно?
Зягура доверчиво улыбнулась и кивнула, отчего Семену стало тошно. «Ладно, — решил он. — Я ей в кармане гостинец принесу».
Пашка, несмотря на то, что именинник, на жрачку пожмотился. Выставил на всю честную компанию три двухлитровые бутылки пива «Медовое», буханку хлеба и кастрюлю с сардельками. Голодная братва моментально размела сардельки, и Семену пришлось проявить расторопность, чтобы успеть схватить парочку: одну себе, другую Зягуре. Его сарделька проскочила по пищеводу, как спортсмен-слаломист, и затосковала в желудке от одиночества, только аппетит раздразнила. Вторая же буквально прожигала карман джинсов и дразнила обоняние. Семен долго боролся с
искушением, но голод взял верх над совестью. Он вышел в туалет и там, спрятавшись от чужих глаз, жадно сожрал успевшую остыть сардельку. «Ничего, — подумал он. — Скажу, что ничем не угощали. А завтра чем-нибудь разживусь и накормлю Зягуру от пуза».
Вернулся Семен поздно. Стараясь не шуметь, отпер дверь и на цыпочках прошел в комнату. Может, Зягура уже спит, и тогда врать не придется. Она не спала, сидела в полной темноте на коврике у кровати и при виде Семена радостно завозилась.
— Зяма, ты прости, я сегодня еды достать не смог, — принялся оправдываться он. — Понимаешь, там, где я был…
— О, мой господин! — воскликнула Зягура. — Тебе не надо беспокоиться о пище. Здесь ее полно! Я поела сама и могу накормить тебя!
«О, Боже! — сжался Семен. — Не иначе, у соседке что-нибудь стырила! Ну, теперь старая грымза точно в милицию заявит…»
— Пойдем! — Зягура потянула Семена на кухню. — Это здесь.
Она отодвинула мусорное ведро, и оттуда сыпанули в разные стороны тараканы. Зягура ловко наловила их целую горсть и протянула Семену.
— Очень вкусные насекомые! И глупые, ничего не боятся. Их так много, что надолго хватит! Ешь, мой господин!
— Ты что?! ЭТО ЕЛА?!
— Конечно! Когда я была жабой, я о таком и мечтать не могла! Знаешь, как много надо наловить комаров, чтобы насытиться? А мелкие мошки вообще из одних крыльев состоят, только во рту хрустят.
«О, Боже! Лучше бы она у соседки колбасу украла!»
— Брось эту гадость! — Семен разжал ее кулак, стряхнул на пол насекомых и раздавил тапком. — И пообещай мне не есть тараканов, хорошо?
Утром Семен пошел к ближайшему продуктовому магазину.
— Вам грузчики на один день не требуются?
— Требуются, — обрадовалась толстая тетка в грязном белом халате. — А то наш Ильич с утра нажрался, как скотина, — она от души пнула в бок сладко спящего на ящиках мужичка. Мужик на мгновение перестал храпеть, чмокнул губами, непонятно чему улыбнулся и снова переливчато засвистел. — Сволочь! Одни мучения с ним. Постоянно самим разгружать машину приходится. Только ты, парень, учти, заплатить мы не сможем. Нам по бухгалтерии эту статью расхода не провести. Натурой возьмешь?
— А что дадите?
— Курицу, килограмм лука и буханку хлеба. Годится?
Еще бы не годилось!
Семен варил курицу и раздувался от гордости — чувствовал себя мужчиной. Зягура вертелась рядом, втягивала носом воздух и сопела от нетерпения. Наконец он решил, что можно вынимать. Вывалил тушку на большую тарелку, очистил от шелухи несколько крепких луковиц, нарезал толстыми ломтями хлеб и отнес всю эту роскошь в комнату.
— Ну-с, принцесса Зягура, у тебя, как у августейшей особы, есть право первого куска мяса?
Зягура радостно кивнула.
— Тогда принимай дичь!
Зягура проигнорировала протянутую ей вилку, схватила курицу, и вцепилась в нее зубами. Семен еще никогда не видел, чтобы человек с такой скоростью поглощал пищу. Она ела, громко чавкая и урча от удовольствия, только косточки сплевывала, и со смачным хрустом закусывала луком. Вскоре на тарелке остался только обглоданный остов. Зягура облизала пальцы, откинулась назад, громко рыгнула и блаженно зажмурилась. Живот, и без того немаленький, выпятился под свитером круглой тыквой, губы залоснились от жира. «Вот ведь, проголодалась, бедная!» — умилился Семен и промокнул тарелку хлебной корочкой.
На следующий день к курице выдали упаковку макарон и полмешка картошки.
Зягура тоже рвалась добывать пропитание, и Семену приходилось присматривать за ней в оба. Как-то они вышли прогуляться, и возле помойных баков Зягуре на глаза попалась выброшенная лыжная палка. В Зулумбийской принцессе мгновенно проснулись охотничьи инстинкты: она, радостно улюлюкая, подхватила палку, содрала с нее пластмассовый наконечник и сиганула в кусты. Хорошо, у Семена ума хватило за ней рвануть. Он вовремя успел, схватил Зягуру за руку в тот момент, когда она уже размахнулась, чтобы метнуть «копье» в толстозадого пуделя.
Семен и сам не заметил, как привязался к Зягуре. Сперва это была привязанность хозяина к своему домашнему животному, из области: «приходишь домой, а она тебе радуется». Действительно, в каком бы виде не заявлялся Семен домой, Зягура встречала его счастливой улыбкой. Плюс ко всему, никогда ничего не требовала и не закатывала скандалов. И, может, оттого где бы он теперь ни был, он спешил домой. Не в прежнюю холостяцкую берлогу — четыре стены и потолок, а по-настоящему домой, туда, где его всегда ждут. Зягура без него и свет никогда не зажигала. И сколько Семен ни убеждал, она всякий раз продолжала упорно сидеть в темноте до его возвращения.
Семен просто диву давался, как буквально за считанные дни изменилась его жизнь. Даже затяжная коммунальная война, попортившая немало крови, неожиданно резко прекратилась. И это было чудом не меньшим, чем превращение жабы в человека. Семен, увидев, как склочная Эмма Петровна в присутствии Зягуры становится покладистой и приветливой, просто онемел.
— Зям, как тебе ее приручить удалось?
— Как обычно, — пожала плечами Зягура. — Лаской и прикормом.
Семен ничего не понял, но показывать свою глупость постеснялся. Черт его знает, может и существуют какие-то правила пользования соседками, просто ему они не известны.
И даже Пашка, ошеломленный поначалу Зямиными бусами из куриных костей и приветственными
