знал — это была не простуда, а липкий, удушающий страх. Тот страх, от которого все сжимается внутри и желудок подкатывает к горлу. От которого хочется бежать, но бежать некуда, ибо страх — в тебе самом.
В обмен на цветастый полиэтиленовый пакет с тощей картонной папочкой, человек получил точно такой же с десятком лицензионных видеодисков внутри. И удалился спокойной походкой. Вартан с уважением и почти с завистью смотрел ему вслед. Все же профессионал есть профессионал. Никто из прохожих не поймет, что этот человек несет в душе такой страх, который многих из них придавил бы к земле как свинцовая плита.
Вартан смотрел ему вслед и видел не человека, а лишь его страх. Минутой позже информатор скрылся за углом ближайшего здания. Но страх его никуда не ушел, остался лежать свинцовым надгробием. Для самого Вартана людские страх и ужас представлялись именно в виде серых свинцовых плит, наваливающихся своей тяжестью, давящих тело, крошащих кости.
С трудом сбросив с плеч тяжесть чужих эмоций, он вспомнил последние слова ушедшего:
«Теперь я тебе ничего не должен».
Да, он был прав. Таким расплачиваются лишь раз в жизни. Теперь они были квиты. Вартан тоже когда-то помог ему так, как можно помочь всего раз в жизни.
Сигарета обожгла ему пальцы.
В задумчивости он не заметил, как она дотлела до самого фильтра. И поплатился за это еще одним укусом боли. Но эта боль была ничем по сравнению с той, что сжимала ему сердце.
Хотелось выть от бессилия что-либо изменить.
Вартан стоял, опершись руками о бетонные перила моста, и наблюдал, как маленький стремительный метеор сигареты падает вниз.
И мгновенно исчезает в бурлящей воде.
Там же минутами ранее исчезли последние клочки документов, полученные им от человека с голосом страха.
Вартан смотрел на кипение реки. Последняя река в его жизни яростно билась в замшелые быки старого бетонного моста. В стылой серой воде кружились яркие оранжево-багряные кленовые листья. Пару раз ему казалось, что в воде танцуют алые кресты.
Красные кресты…
Что бы мог значить восклицательный знак напротив надписи «медицинская карта» на одном из документов?
Отвернувшись от реки, он достал телефон, и, глядя на свою машину, набрал тот же номер, что и утром.
Палец рисовал на влажном бетоне одно слово.
СибконТ.
СибконТ. Нефть и газ.
СибконТ. Шины для грузовиков и детские подгузники.
СибконТ. Алюминий и медь, самолеты и ракеты.
СибконТ. Последнее время — сельское хозяйство.
А теперь, значит, и исследования нетрадиционных техник.
Прошло уже года три-четыре с тех пор, как государство официально разрешило крупным корпорациям управлять частной жизнью людей. Жесткий госконтроль над всем, чем только можно, которым было характерно предыдущее десятилетие, вдруг в одночасье сменился весьма и весьма либеральным режимом.
Не для всех, а только лишь для больших, очень больших денег. Эти деньги полусотни гигантских Корпораций, считались единственным оплотом против гибели страны в международной экономической мясорубке. В том Мальстреме, в котором исчезли иные, менее экономически развитые страны, и даже пара мелких европейских государств, не присоединившихся когда-то к Единой Европе.
Теперь же весь мир поспешно строил экономические щиты против поглощения и слияния. Кто мог — объединялся. Кто не мог — поспешно продавался. Ибо завтра могло быть поздно, и то, что сегодня готовы были купить, завтра могли просто забрать.
Вартан давно уже ждал, когда кто-то из Больших братьев обратит внимание на скромного консультанта с необычной, практикой. Он понимал, чем окончится этот интерес — либо смертью, либо жизнью лабораторной крысы в клетке. Корпорации спешили — им не было дела до людей. Им надо было успеть, им надо рвать вперед — в конкурентной борьбе кто не успел, тот умер. Интересы корпораций были превыше желаний и жизней людей. Даже таких как он.
А сегодня — особенно таких, как он.
Он знал, что интерес Корпорации к нему будет его смертью. Жить лабораторной крысой было для него хуже смерти. Он давно знал, он видел, как он умрет, не знал лишь когда.
Похоже, время пришло.
Делай, что должно, и случится, что суждено.
Позади скрипнули тормоза.
Очень немногие ездили этой дорогой, еще меньше решились бы останавливаться в этом месте. Вартан специально выбрал его для того, чтобы без помех прочитать полученные документы. И чтобы было время подготовиться, если кто-то задумает проследить за ним.
Никто не следил, и приехавший был тем, кого он ждал. Впрочем, он это давно почувствовал. Знакомых он узнавал издалека. Шерша же он знал хорошо.
Повернувшись, он увидел плотного мужика лет сорока пяти, вылезавшего из довольно новой машины. Что-то совместное японо-германское. То ли Audi X20, то ли похожая на нее Skoda Milamora.
Плохо он разбирался в машинах, они его мало интересовали. У него вон до сих пор в любимых была старая «десятка». А модель своего «паркетного» джипа он вспоминал с третьей попытки.
Ездит — и ладно.
Мужик тем временем подошел к нему. Кивнул. Посмотрел вниз с моста. Осклабился:
— Хорошее ты место выбрал! Впечатляющее. Кому другому я бы этого не простил, а тебе не могу отказать.
— Хорошее место для хороших людей. — Вартан равнодушно окинул взором своего знакомого. Тому было далеко за сорок, но выглядел он куда как крепко. Одет был в теплый черный джинсовый костюм, крепкие тяжелые ботинки, на лбу висели поднятые сейчас очки с темными стеклами. Звали его Шерш. И был он одной из тех хищных рыб, что заправляют делами темных прудов.
Шерш нахмурился. Не любил он вспоминать ту давнюю историю, хоть и остался в ней с некоторым даже прибытком. А если уж начистоту, то даже и с большим прибытком.
С собственной жизнью.
Вартан смял в кулаке и выбросил вниз с моста сигаретную пачку. Вот и он как-то раз падал с этого моста, как эта пачка. Кидали вниз его ребята — как раз Шерша. Так начиналась история их отношений.
Расстались же они хоть и не добрыми друзьями, но оказался Шерш обязан ему вполне серьезными вещами.
И не только жизнью, как полагал.
Сегодня Вартан собирался ему объяснить это подробно.
Визг шин по мокрому асфальту.
Случайный водитель, оказавшийся жертвой демонстрации возможностей Вартана, в ужасе мчался на
