не шелохнувшись, и каждое слово прочно оседает в молодых похолодевших головах. Все смотрят на мертвенно бледного Чахкиева, уважаемого за порядочность и деловитость.
– Руководство Северной Осетии обратилось за помощью к правительству России и к Министерству обороны. Нами получен приказ: немедленно взять под охрану важные народно-хозяйственные и административные объекты города и республики…
Опять пауза. Командир опускает голову, делает три шага вдоль строя и возвращается на прежнюю точку, вместе со всеми слушая эхо далекой автоматной очереди.
– …Я получил указание командира дивизии усилить караулы и выставить охрану у жилого городка для защиты семей военнослужащих – ваших жен и детей, товарищи офицеры!
Чихория смотрит на Иванченко. У того играют желваки и пульсирует висок.
– …Всех отозвать из отпусков и увольнений! В город никому не выезжать, включая членов семей! Каждому подразделению будет поставлена боевая задача по охране и обороне народно-хозяйственных или военных объектов…
Опять пауза. Холодный ветер треплет полу шинели командира полка. Заместитель по тылу Чахкиев стоит за его спиной с опущенной головой.
– …Разрешено применять оружие на поражение. Но – подчеркиваю – только в случае непосредственной опасности для жизни личного состава либо угрозы захвата или разрушения вверенного для охраны объекта. Желательно, конечно, избегать излишнего кровопролития…
Чихория сжимает кулаки, сердце его под жесткой шинелью распухает и уже не помещается в груди. Комполка продолжает свою речь глухим голосом, перебивая отдаленную пальбу:
– …По приказу командира дивизии тем подразделениям, которые будут охранять отдаленные от полка объекты, придаются военные врачи из медицинского батальона. Командирам всех степеней обеспечить личный состав, убывающий на эти объекты, сухим пайком на трое суток, максимумом боеприпасов и средствами связи…
На крышу казармы падает шальная пуля. Трескается лист шифера. Командир полка удивленно смотрит в раздувшееся от воды небо. Нет, это еще не дождь и не град, понимает он.
– Разойдись! – кричит. – Комбатам и командирам отдельных рот зайти в штаб полка!
– Это война, Саня, – тихо говорит Георгий, обращаясь к Иванченко.
– Хрен его знает, – ротный смотрит стеклянными глазами.
– Саня, Дудаев поддержит ингушей, – Чихория хватает своего командира за рукав. – Тут будет полная жопа огурцов!
– Жора, – Иванченко вздыхает, – я думаю, кому-то нужно, чтоб в драку ввязался Дудаев и появился повод для похода на Грозный.
Чихория цепенеет. Ротный выступает перед топчущимися в нерешительности и испуге солдатами и командует идти в казарму.
Георгий на ходу достает из кармана сигареты. Никто не обращает внимания на его разбитое лицо. Смотрят на крышу казармы, куда упала шальная уставшая пуля.
IV
Толстомордый «Урал» с высокими бортами без тента ползет по разбитой дороге и пукает от натуги. В кузове сидят шестеро солдат в грязных ватных куртках. Среди них – Рамазанов, которого недавно после побега вернул в часть Чихория. Солдаты молчат, дрожа от волнения и воюя в душе со своим страхом. В кабине между водителем и Георгием сидит капитан Джаканов – медик, пользовавший Чихорию вчера вечером после драки. В узких азиатских глазах капитана бегают испуганные мышки зрачков.
– У вас что, даже бронетранспортеров нету? Как можно на грузовиках воевать? – перекрикивая рев «Урала», спрашивает медик.
– Нету, – отвечает Георгий. – У нас в дивизии почти все мотострелковые батальоны на «Уралах». Есть, правда, некоторые подразделения на БМП и БТР, но в основном – грузовики.
– Кошмар какой-то! Как считаешь? Конец двадцатого века, а у нас – в одной из самых мощных армий мира – бронетехники нет. Хорошо хоть, что не на телегах едем! – Капитан старается перевести эмоции страха в возмущение.
– Если и дальше так будут снабжать горючим, как сейчас, то скоро станем ездить и на телегах, – с кривой улыбкой говорит Чихория. – А ты не знал, что у нас по штату «Уралы»?
– Откуда? Я в медицинской академии изучал штатную структуру полка только на базе боевых машин пехоты и бронетранспортеров. Никому и в голову не приходило, что где-то их нет, – перекрикивает гул мотора капитан.
– А здесь давно служишь? – втягивается в разговор Чихория.
– Сколько б ни служил – что я знаю в своем медбате, кроме побитых морд, грибка на ногах и вывихнутых конечностей? Иногда, правда, аппендициты еще бывают… В любом случае у больных не спрашиваю, на чем они на учения ездят – на телегах или на БМП.
– Что ж ты хочешь? Этот Северо-Кавказский военный округ лет пятьдесят называли санаторно-курортным. Так аббревиатуру расшифровывали – СКВО. Здесь самое «страшное» вооружение было. Говорят, Т-34 только недавно заменили. Никто не думал, что округ может стать приграничным, а тем более воюющим.
Капитан испуганно глядит на Чихорию:
– Ты думаешь, он уже воюющий? Так считаешь?
– А ты решил, что воевать можно только с каким-нибудь иноземным супостатом типа американцев, немцев или турок и обязательно ядерными ракетами?
Капитан нервно закуривает и поглядывает на водителя, который не может сдержать улыбки, слушая разговор офицеров.
– Ты быстрей не можешь ехать? – злится на солдата Джаканов.
– Ползешь как черепаха!
Чихория улыбается и поворачивается к боковому окну. Машина едет мимо притихших дачных поселков. Холодный ветер качает голые ветки спящих деревьев и тряпки на гнилых оградах.
– Вон она, подстанция, – говорит медик, вглядываясь вперед. – А если ее уже заняли боевики? Как считаешь?
Чихория внутренне напрягается.
– Отбивать будем! – говорит резко, замораживая капитана холодом грядущего…
Четыре работника подстанции с охотничьими ружьями выходят на дорогу. К капитану обращается седовласый:
– Спасибо, что приехали. Давно вас ждем! Утром здесь была машина без номеров, «жигуленок». Мы ее отогнали…
Медик кивает на Чихорию:
– Он старший группы. Я всего лишь врач.
Седовласый с удивлением разглядывает молодого офицера с побитым лицом и наполняется недоверием.
– Несмотря на низшее звание, командую тут я, – говорит Георгий и трогает пальцами сдвинутый с места нос.
– Не обижайтесь, – продолжает седовласый, – но к вечеру пойдем домой. У нас семьи. Завтра кто-нибудь из наших обязательно будет. В каптерке кое-какие продукты, поешьте, если проголодаетесь…
Чихория обходит огороженную сеткой-рабицей подстанцию. С одной стороны к ней прилепилась незаконченная пристройка в два этажа с еще не вставленными окнами и дверями.
– Тут и будем располагаться, – показывает рукой Георгий на пристройку. – Она повыше старого здания, и стекол нет.
Джаканов внимательно следит за Чихорией, нервно курит и все время поправляет тяжелую сумку с медицинским реквизитом, перекинутую через плечо.
Георгий строит солдат и внимательно смотрит всем в глаза. У дезертира Рамазанова затравленный взгляд. Остальные тоже боятся, но хорохорятся.
– Трое – на крышу: пулеметчик, снайпер и ты, Козлов. Я, капитан и вы двое – на втором этаже. На виду не торчать, с оружием обращаться осторожно, а то друг друга с испугу перестреляете. Смотреть в оба: нападение может быть с любой стороны и в любую минуту. Водитель и Рамазанов – отдыхающая смена, находитесь в старом здании. Вопросы есть?
– Пожрать бы, – говорит плечистый сержант с пулеметом.
– Кушать по двое в подсобке старого здания. Там можно консервы разогреть и чай приготовить, да и вообще отогреться. Но на крыше чтобы как минимум два человека все время оставались. А ты, – обращается к водителю, – машину загони в пределы ограды. Мало ли что…
Поднимаются по засыпанной строительным мусором лестнице на второй этаж пристройки, затем на крышу. Обзор отсюда хороший.
Внизу расстилается огромный пустырь, поросший голым кустарником.
Вдали сквозь жидкую поросль просвечивает дорога.
– Если будут атаковать, то оттуда, – Чихория показывает на дорогу и пустырь. – Со стороны города вряд ли пойдут…
Капитан-медик до конца не верит в серьезность происходящего и с тоской посматривает на Георгия.
– Вот тут тебе и представится возможность пострелять в ингушей, – с иронией говорит ему Чихория, помня о решительных речах Джаканова в медбате, когда тот обрабатывал ему раны после драки.
– Ты не смейся, – мнется капитан и опускает свои азиатские глаза. – Я в Казахстане вырос, в маленьком поселке. Рядом село было – жили ингуши и чеченцы, высланные из этих краев. Так все угоны автомобилей и даже велосипедов – их рук дело. Все драки на дискотеках они затевали. Скот угоняли у чабанов. Причем налетают кучей на одного и бьют, грабят. К ним даже милиция боялась ездить на разборки.
– Ну, вот тут им и отомстишь за нанесенные тебе в молодости обиды, – вздыхает Чихория, закуривает и с крыши спускается на второй этаж.
– Радиостанцию здесь установи! – приказывает солдату. – Аккумуляторы в порядке? Проверял?
– Вроде пашут. Щас проверю.
– Странный ты человек, – качает головой врач и поправляет сумку на плече. – У самого нос под глазом, а говоришь так, будто сочувствуешь ингушам. Так считать?
– Да разве дело в ингушах? – Георгий наваливается грудью на подоконник, сплевывает с высоты второго этажа и следит за полетом слюны. – Все люди одинаковы. Есть плохие, есть хорошие.
Я так думаю, вся эта каша заварилась, чтобы Дудаева выманить из берлоги и втянуть в войну. Так сказать, одним махом покончить со
