не было другого выхода.
– Был… – неохотно признался Алексаша. – Надо было выкинуть Аньку из машины и уехать. А я сдуру начал вести с ней разъяснительную работу. Что такое «хорошо» и что такое «плохо». Ну и не заметил, как… А потом она заявила, что бросает Дениса, мы с ней созданы друг для друга. Одного не пойму, когда она успела переодеться?
– В смысле, раздеться, – уточнила Наташка.
– Да нет. На ней было белое свадебное платье. Кстати, с лица она вас напоминала.
– Двадцать лет спустя, – подсказала подруга. – Странно, зачем напяливать свадебный прикид в дорогу? Да еще в такое пекло.
– И вся она была такая… – на лице Алексаши появилось мечтательное выражение.
– Стерва. Полосатая, – напомнила я. – Как тигрица. А где же сейчас твой друг Денис?
– Готовит коттедж к свадьбе, лавки сколачивает. Сегодня среди ночи мне позвонил и просил прихватить Анну. Она в Москву с вечера рванула за какими-то шмотками. Своим ходом не добралась бы. Они даже поссорились. Денису некогда было ее катать. Планировали свадьбу особо не афишировать, пригласить самых близких, а их набралось свыше тридцати человек. С афишированием набралось бы не меньше сотни.
– Зачем же ты в кусты залез? – спросила Алена. – Неужели от себя прятался?
– Почему «от себя»? – удивилась Наташка. – От людей, вестимо. И не один, а с Анькой. Интимная сторона жизни все-таки должна быть теневой. А кусты, хоть и чахлые, но какую-никакую тень обеспечивали. Плюс дым.
– В отличие от Аньки, я не смогу сказать Денису правду! – скрипнул зубами Алексаша.
– Правильно, – поддержала его Наташка. – Зачем зря языком болтать? Анька и сама ему все скажет. Будешь действовать по умолчанию. Не разевая рта для оправданий, отрицать всякую связь с этой полосатой заразой. Расклад такой: вышел из машины по нужде – не сексуальной! Тебя укачало… Нет, лучше сначала укачало, потом вышел, надышался дыма, малек угорел и заснул. Один. Проснулся – гол, как сокол. Тут мы и познакомились.
– Сокол не голый, у него верхняя одежда из перьев, – возразил Алексаша.
– Это не тот сокол, правда, Ириша? Она все знает. Открытая книга! Наш сокол – с ударением на втором «о» и является гладким дубовым бревном. На тебя похожим. В древности служило глинобитным орудием. «Таран» называется.
– Что-то во всей этой треугольной истории не так, – не обращая внимания на Натальино вещание, сказала Алена.
Я мысленно согласилась. С чего бы это Аньке столь неожиданно срываться с места, не дожидаясь Пашкина? Не терпелось поделиться с женихом своим новым счастьем и получить сдачу? Да и не нравится мне странная сонливость парня. Нет, сама по себе она ничего, а вот вкупе с пропажей миллионов…
– Алексаша, ты по дороге ничего не пил? – опередив меня, поинтересовалась Алена.
– А я вообще не пью в такую жару, – с вызовом заявил Алексаша.
– Тогда с чего ты разлегся в кустах? – попыталась уличить его в обмане Наталья. – Хорошо, хоть жив остался. Тебе немедленно надо в церковь – свечку Всевышнему поставить за то, что моими глазами разглядел тебя в кустах.
– Не доезжая пару километров до Козельска, будет поворот в Оптину пустынь, – ровным голосом доложил Дим-2. – Можем заехать. Там действующий мужской монастырь. Не был уверен, что сегодня сможем заехать, Пожалуй, Елена оказалась права. Предсказала, что обязательно посетим это богоугодное место.
– Замечательно! – обрадовалась Наташка. – Всегда об этом мечтала. Ир, ты тоже мечтала.
– Монашеский скит сразу за монастырской рощей, там идет круглосуточное богослужение. Мирян туда не пускают, это закрытая зона, – не меняя тона, сообщил Дим-2.
– Да мы в скит и не собираемся, нам в храм. Ленусик, ты что насупилась? Вы в Оптиной пустыни уже были? Почему не знаю?
– Были, – охотно ответил за Алену Дим-2. – Я – очно, Елена – заочно.
– Это судьба! – мрачно сообщила дочь. – Машка утром звонила. По просьбе своей мамы. Просила поставить свечки за упокой души погибших монахов и возложить цветы на их могилы. Я ей сказала, что мы едем в другое место, а Елизавета Максимовна возразила: «Куда бы ни ехали, святой обители не миновать». Заодно предсказала кучу грядущих жутких обстоятельств. Одно из них уже сидит с нами.
Мне была хорошо известна причина столь безрадостного ответа.
4
В 1993 году на Пасху в Оптиной пустыни произошло дикое ЧП, всколыхнувшее всю Россию. Были убиты иеромонах Василий, направлявшийся в скит исповедовать молящихся, а также иноки Ферапонт и Трофим, со звонницы возвещавшие о пасхальной радости. Убийство оказалось ритуальным. На ручке орудия убийства, коим являлся длинный кинжал, имелись надписи: «666» и «сатана». Убийца, по сути, остался безнаказанным, по результатам судебно-психиатрической экспертизы его признали невменяемым. С душевно-больных уголовного спроса нет. Не секрет, что многие из них этим пользуются. В следующем году на Страстную Пятницу там же убили молодого паломника, приехавшего на праздник Пасхи. Дорога от скита к монастырю стала для него последней в мирской жизни. Ритуальный характер убийства также не вызывал сомнений, убийца воспользовался сатанинским оружием – длинной иглой. Мама Алениной сокурсницы, женщина несколько нервная, но весьма энергичная и жизнерадостная всегда мечтала побывать в Оптиной пустыни. Не как истинно верующая – праздный интерес, замешанный на любопытстве, вызванном рассказами коллег по работе, сподобившихся посетить монастырь. Мечта осуществилась, вот только на свою беду Елизавета Максимовна выбрала не подходящий для этой поездки момент – день убийства монахов. Ровно через год, преодолев страх и сомнения, приехала в монастырь снова. На сей раз в сопровождении дочери Машули. И этот праздничный день в обители был омрачен убийством паломника. В результате, вообразив себя и дочь великими грешницами, женщина заработала сильнейший нервный срыв. Последствия были тяжелыми. Из психиатрической больницы она вышла бледной тенью прошлого. С тех пор минуло более шести лет, а бедняжка так и не вернулась к прежнему образу жизни. Уволилась с работы и практически не выходила из дома, кроме как на Рождественское и Пасхальное богослужения в церковь. Очень боялась внешнего мира. Окно в комнате независимо от времени суток всегда было занавешено плотными шторами. Если бы не Машуля, она просто тихо умерла бы с голода. Большая часть комнаты, которую Елизавета Максимовна называла своей кельей, превратилась в маленький музей, где в качестве экспонатов хранились фотографии убиенных монахов, различные публикации о них и их близких. Ночами она тихонько говорила с Богом или читала молитвы. Особое место занимали стихи иеромонаха отца Василия (в миру Рослякова). Почти все она помнила наизусть. Больше всего Машулю пугали предсказания матери. Рожденные больным сознанием, они тем не менее всегда сбывались. Стихи отца Василия и в самом деле были прекрасные. Очень человечные, а потому понятные…
неожиданно для самой себя процитировала я вслух, отметив собственную хорошую память, а заодно такую же память Алены. Именно она вынесла их из дома Елизаветы Максимовны и Машули.
– Ого! – подпрыгнула Наташка. – Красиво. С дождями ты, конечно, загнула, но по доброте душевной, может, быть и накличешь.
с чувством продекламировала я.
– Ленусик, что это с твоей мамочкой? – не своим голосом поинтересовалась подруга и потрогала мой лоб. Я невольно отстранилась, боднув головой притихшего Алексашу.
раздалось с переднего пассажирского сиденья.
– Так бы сразу и сказали, – не очень уверенно отреагировала подруга. – От этого дыма каждый угорает по-своему. Кстати, он почти развеялся. Вот что значит близость святого места.
