при встрече их на границе старший пристав начал приглашение с обозначения всех титулов царя. Это звучало так: «Великий государь царь и великий князь Михаил Федорович, всея России самодержец, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новгорода низовыя земли, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский и всея северныя страны повелитель, государь Иверския страны, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских князей и иных многих государств государь и обладатель и прочая…».
Если сравнить титулы царя Михаила Федоровича с титулами, которыми именовался более ста лет назад царь Василий III Иванович (см.), то можно заметить разницу в составе Российского государства, к территории которого добавились Казанское и Астраханское ханства, Сибирь, а также «Иверские страны, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских князей».
Новая придворная знать и ее пороки
При Михаиле быстро сложился новый придворный круг людей. В центре этого круга были любимые племянники Марфы Ивановны, Салтыковы, а за ними другие родственники и приятели. Окружавшие Михаила люди получили власть, а вместе с ней и влияние, и материальные блага, связанные с властью. Старое боярство быстро вытеснялось новой знатью из крупных землевладельцов, среди которых вместе со знатными людьми появились и приказные деятели, и влиятельные дьяки.
Нравы новых людей у власти оставляли желать лучшего. Их вымогательства и хищения вызывали недовольство народа. Дела в приказах решались через большие взятки, которые и решали исход дела в пользу сильных. В народе осуждали бояр, которых, по образному выражению А.Е. Преснякова, «враг-дьявол возвысил на мздоимание, на расхищение царских земель и утеснение народа».
Опытные, но жадные и случайные люди, которые возвысились благодаря близости к царскому двору, принесли с собой интриги и произвол, на что обращали внимание даже иностранцы. У многих отсутствовали чувство долга и дисциплина. Это были люди грубые и невежественные. Между ними постоянно возникали разногласия и разгорались споры, которые не прекращались даже в присутствии царя; после взаимных оскорблений они обычно переходили к драке. Сам Михаил, однако, не предпринимал никаких мер для устранения этого дикого поведения.
Старые аристократы ревниво оберегали свою привилегию высокородства и спорили друг с другом из-за старшинства. Так, однажды на придворном обеде дядя царя уступил первое место Мстиславскому, второе же место у него уже начал оспаривать другой сановник, Лыков. Чтобы прекратить подобные раздоры, царь, несмотря на свою кротость, прибегал к кнуту, но бояре, как и сто лет назад, предпочитали лучше умереть, чем поступиться принципами своего родства.
Местничество[196] в Московском государстве во время правления царя Михаила приобрело крайнее развитие, и бояре больше царского наказания боялись нарушить местнические правила. Виновный в нарушении этих правил выдавался сопернику «с головою». Это была очень простая и дикая церемония, которая состояла в том, что обидчик должен был в сопровождении провожатого отправиться к обиженному. Обидчик должен был отвесить глубокий поклон обиженному, не имел права слезть с коня во дворе его дома и выслушивал грубую матерную брань, которая сопровождала всю процедуру.
Олеарий отмечал, что среди русских придворных существовал порок, который состоял в том, что те, кто имел частый доступ к царю, пользовались этим в корыстных целях. Эти люди отличались неумеренной жадностью и страстью к наживе. Но перед ними заискивали, старались относиться как можно более почтительно, делали им подарки. Через взятки можно было решить любой вопрос.
Брать подарки было запрещено под угрозой наказания кнутом, но это не стало препятствием для злоупотреблений. Охотно брали взятки писцы. Благодаря этому выдавались даже государственные секреты. Иногда писцы сами предлагали за деньги продать некоторые сведения, но часто подсовывали иностранцам ненужные дела вместо нужных сведений, и выяснялось это только после передачи бумаг.
Но вместе с проявлениями нежелательных явлений, работа по восстановлению административной и военной власти продвигалась.
Отношение к подданным
Олеарий категорически возражает против тех иностранных писателей, которые говорили о тирании великих князей по отношению к подданным. Он пишет, что при Михаиле уже произошли значительные перемены в управлении и в самих людях. Царь Михаил Федорович уже не допускал обеднения своих крестьян. Если кто-то из крестьян беднел из-за плохого урожая хлеба или по другим причинам, то, независимо от того, боярский он или царский крестьянин, от приказа, в ведении которого он находился, ему выдавалось пособие, чтобы он мог снова встать на ноги, заплатить долг и вносить подати. В местах ссылки за серьезные провинности ссыльному обеспечивалось сносное житье согласно его достоинствам. Вельможи при этом получали деньги, писцы обеспечивались работой в канцеляриях сибирских городов, а солдатам и стрельцам предоставлялись места для службы и выплачивалось жалованье.
Известно много примеров, когда ссылка оборачивалась выгодой для ссыльного. Имея возможность заниматься промыслами и торговлей в отдаленных от Москвы местах, они достигали такого благосостояния, что, женившись и имея детей, после помилования не хотели уезжать из мест своей ссылки и оставались там на постоянное жительство.
Местное самоуправление
Слабость контроля сверху и отсутствие сильной местной власти делали людей беззащитными перед произволом представителей центральной власти. Еще Иван Грозный, чтобы уменьшить злоупотребления, дал возможность народу самому выбирать себе правителей на местах. Но эта попытка ввести самоуправление не получила широкого распространения. В некоторых местах общины уклонялись от таких выборов, проявляя равнодушие, беспечность или недоверие, а в результате получали диктатуру воевод. Это усиливало беспорядки и взяточничество, особенно в отдаленных местах.
В Сибири, например, двое воевод, Андрей Палицын и Григорий Кокорев, отличились тем, что один прикарманивал подати, которые собирались кнутом, а другой заставлял своих подчиненных ежедневно пьянствовать в собственном кабаке, чтобы увеличить свой доход. В 1621 г. общинам был разослан формуляр, который запрещал вымогать магарычи[197], но это действенных результатов не принесло, и в 1627 г. была усилена власть старост, в руках которых постепенно и сосредоточилось все местное управление. Но настоящая заинтересованность отсутствовала еще долго, а вместе с этим отсутствовало и участие населения в управлении. В результате
Правомерно заключение К. Валишевского о том, что в тех странах, где пустил корни деспотизм, он достигает наибольшей силы и прочности существования, отнимая у подчиненных вкус к свободным нравам, как и необходимое умение ими воспользоваться.
