Н.М. Коняев ссылается на барона фон Бретеля, который писал в шифрованном письме из Петербурга: «Пьяный в стельку, еле стоя на ногах и с трудом выговаривая слова», Петр бормочет послу Пруссии: «Выпьем за здоровье вашего короля и нашего учителя. Он любезно представил мне один из своих полков… Можете заверить его, если он прикажет, я пойду войной на преисподнюю и вся моя империя — вместе со мной!».
Чаша русского терпения была переполнена. Недовольство становилось всеобщим. На улицах уже не опасались открыто ругать Петра.
Н.И. Костомаров говорил, что «немцелюбие» «оскорбляло русских и стало поводом к тому охлаждению русской нации, которое в критические моменты… лишило его опоры и в войске, и в народе».
Таким образом, военный заговор, который привел к новому перевороту, сложился естественно и был закономерен.
Глава 29. Эпоха Екатерины II
(1762-1796)
Принцесса Ангальт-Цербстская София
Полное имя будущей императрицы России — принцесса Ангальт-Цербстская Софья-Фредерика- Августа. Родилась она 21 апреля 1729 г. в семье коменданта Штеттина. Ее отец имел княжеский титул и в чине генерала служил прусскому королю Фридриху II Великому. Жена была моложе его на 22 года.
Немецкая принцесса получила хорошее домашнее образование. Она прекрасно говорила на французском и итальянском языках, понимала английский. Одаренность будущей российской императрицы проявилась в раннем возрасте.
Эту принцессу присмотрела Елизавета Петровна для своего племянника Петра, а то, что жених и невеста являлись троюродными братом и сестрой, т. е. близкими родственниками, для нее не имело значения.
3 февраля 1744 г. Ангальт-Цербстская принцесса вместе с матерью Иоганной-Елизаветой прибыла в Россию, которой ей суждено было править в течение более тридцати лет.
Четырнадцатилетнюю принцессу в России встречали пышно. В Риге ее с матерью встретили орудийным салютом, преподнесли им две собольих шубы и пересадили в императорскую дорожную карету. Дальше их сопровождал почетный эскорт.
Когда Елизавета увидела бедный гардероб принцессы, она не пожалела средств и щедро обновила его.
28 июня 1744 г. принцесса София-Фредерика-Августа приняла православие и стала великой княгиней Екатериной Алексеевной, а 25 августа 1745 г. состоялась свадьба. Праздновали пышно, и празднование продолжалось десять дней.
Француз де Рюльер[230] в своих записках отмечал, что Екатерину отличали «приятный и благородный стан, гордая поступь, прелестные черты лица и осанка, повелительный взгляд». «Возвышенная шея, особенно со стороны, образует отличительную красоту, которую она движением головы тщательно обнаруживала. Большое открытое чело и римский нос, розовые губы, прекрасный ряд зубов… Волосы каштанового цвета отличительной красоты, черные брови и … прелестные глаза, в коих отражение света производило голубые оттенки, и кожа ослепительной белизны. Гордость составляет отличительную черту ее физиономии».
Прошло всего несколько лет, и Екатерина усвоила язык, русские обычаи и приняла православную религию новой родины, которая стала теперь ее судьбой. Екатерина серьезно изучала все, что относилось к России. Она вникала в историю, государственное право, экономику, дипломатию, и это позже даст право Вольтеру назвать Екатерину II «самой блестящей звездой Севера».
Переворот
Переворота ждали все. За неделю до знаменательного события люди толпами ходили по улицам и открыто ругали императора.
Для переворота нужен был только подходящий случай, а случаем стала бессмысленная и бесполезная для России датская война, которую замыслил император только для того, чтобы вернуть Шлезвиг своей любимой Голштинии. Гвардия была возмущена, и Никита Иванович Панин, один из главных заговорщиков, воспитатель великого князя Павла Петровича, считал момент для переворота удобным.
Еще один случай ускорил событие. По доносу одного офицера, не имеющего отношения к заговору, в ночь на 27 июня был арестован один из участников заговора Пассек. Это ставило весь заговор под угрозу.
Ночью послали в Петергоф за Екатериной и сообщили ей об аресте Пассек. Екатерина с фрейлиной поспешно сели в карету Орлова, который пристроился на козлах, и прибыла в Измайловский полк. Солдаты выскочили по барабанному бою из казарм и тут же присягнули императрице, при этом целовали ее руки, ноги и платье. То же самое повторилось и в Семеновском полку. Гвардейцы снимали с себя мундиры нового образца и надевали старые, которые сумели сберечь на всякий случай.
Теперь Екатерина во главе двух полков и в сопровождении толпы простого народа отправилась в Казанский собор, где ее провозгласили самодержавной императрицей. Сенат и Синод, не колеблясь, присягнули Екатерине, когда она появилась в заново отстроенном Зимнем дворце.
Конногвардейцы и преображенцы в количестве около 14 тысяч человек не замедлили примкнуть к Екатерине и восторженно приветствовали ее. Теперь ей присягали все, кто попадал в имевший свободный вход дворец. Все словно делалось само собой, и движение явно приобретало народный характер.
Вечером 28 июня Екатерина верхом, в гвардейском мундире старого покроя, в шляпе, украшенной дубовой веткой, с распущенными волосами вдвоем с княгиней Дашковой и в сопровождении нескольких полков двинулась в Петергоф, куда должен был приехать из Ораниенбаума император со свитой для обеда.
Петр попытался вступить в переговоры с Екатериной и предложил разделить с ней власть, но его предложение осталось без ответа. В конце концов несчастный император вынужден был подписать присланный ему акт о клятвенном отречении от престола. После этого началось разоружение голштинцев Петра. Утром 29 июня (именины Петра III) полки Екатерины заняли Петергоф и привезли туда Петра, которого с трудом защитили от разъяренных солдат. От пережитых потрясений у Петра в Петергофе случился обморок. Екатерина обещала через Измайлова дать Петру возможность жить в выбранном им самим дворце за пределами Петербурга, но стоило ему выйти из кареты, с него сорвали одежду, и он находился среди солдат босиком и в одной рубашке. Бывшего императора отправили в загородную усадьбу в Ропше, которую ему подарила Елизавета, а Екатерина на следующий день торжественно вступила в Петербург.
