вопросительно посмотрел на Иеффая Бевериджа.
Великий Экзекутор сидел в кресле у камина, подперев ладонью гладко выбритый подбородок. Казалось, он не заметил вошедшего секретаря. Фарнам, переминаясь с ноги на ногу, машинально поправил белый шейный платок, почтительно кашлянул в кулак. Беверидж вышел из задумчивости и спросил, что тот думает о Ригглере, поскольку именно он присутствовал при последнем допросе монаха и подготовил копию его показаний для канцелярии Великого Экзекутора.
—Уильям Ригглер, по нашим разысканиям, человек совершенно никчемный, — с явной готовностью услужить произнес секретарь Трибунала. — Бывший монах, изверженный из чина за пронырство и привязанность к винопитию. С тех пор шляется по злачным местам, живет подаяниями и не чурается мошенничества...
Пройдох, подобных «благочестивому» Уильяму Ригглеру, Великий Экзекутор знал не понаслышке. Знал он также и настоящую цену их показаниям. Беверидж пустился в мысленные рассуждения о том, что в своемстремлении искоренить ересь он сам невольно начал потворствовать негодяям, избравшим доносительство в качестве образа жизни и способа извлечения доходов. Кто, как не он, Великий Экзекутор, недавно убедил короля Уорвика подписать эдикт о повышении платы за помощь в выявлении еретиков? Стоило ли увеличивать вознаграждение за голову еретика с десяти гольденов до двадцати? Не слишком ли поспешным было это решение, имевшее все шансы отбить у людей охоту зарабатывать свой хлеб в поте лица? Беверидж тяжело вздохнул. Стоило! Еще как стоило. Сейчас, когда истинная вера оказалась в страшной опасности, об экономии следует забыть. Если в Уайтроуз ворвутся орды гирудов, королевская казна уже никому не поможет. А то, что среди доносчиков мало честных людей, так это необходимые издержки процесса. Он как раз и поставлен королем на должность для того, чтобы отделять зерна правды от плевел лжи.
В данном случае ложь налицо, дело не стоит выеденного яйца. Единственное, что представляло интерес в этой истории, это несоответствие показаний Ригглера тому образу пьяницы и плута, который Беверидж создал в своем воображении. Бродяга должен был топить сообщника, но не выгораживать его, как это следовало из протокола допроса. С одной стороны, сие служило подтверждением версии обвинения, с другой — могло быть и правдой, хотя это и казалось маловероятным.
Когда Беверидж поднялся из кресла, оказалось, что он на две головы выше коренастого толстяка Джошуа. Секретарь взирал на Великого Экзекутора снизу вверх в ожидании его распоряжений, но Иеффай, вопреки обыкновению, никуда не торопился. Заложив руки заспину и прихрамывая, он прошелся по комнате от одной стены до другой. Повернулся к Фарнаму:
—Что ты думаешь о показаниях Ригглера в отношении подозреваемого Эндрю Брюса? Его утверждения, что сей дворянин прибыл в наше королевство не из Империи гирудов, а из какой-то неизвестной нам страны, отдают несусветным враньем. Нет ли здесь желания спасти сообщника, вывести его из сферы наших интересов?
—Возможно, ваше милосердие, — учтиво наклонил голову секретарь. — В этой части его показания расходятся с доносом хозяина трактира, в котором был произведен арест. Брюс расплатился золотым гольденом с именем императора Эдуарда в легенде монеты и крестом Круцифера. Трактирщик уверен, что эти ловкачи — посланцы гирудов и законченные еретики. Я выплатил ему сорок серебряных талеров за расторопность.
—Ты поступил правильно. А что скажешь о самом Брюсе?
—Мальчишка, милорд...
—Печати дьявола?
—Мы тщательно осмотрели его тело. На правой руке у него обнаружен знак в виде буквы S.
—Вот видишь, он непрост. Покажи мне его деньги.
Фарнам обрадованно улыбнулся, поскольку емуснова удалось угодить хозяину. Предвидя такую возможность, он захватил вещественные доказательства с собой. Секретарь приблизился к столу, достал из внутреннего кармана камзола кожаный мешочек и осторожно, словно опасаясь обжечься, высыпал отобранные у Брюсова монеты на стол. Иеффай взял из кучки одну монету, поднес ее к свечам. На монете действительно имелся крест, а также имя «Эдуард». Гольден гирудов!
«Загадка! — подумал Беверидж. — Будь мальчишка лазутчиком гирудов, он не стал бы обнаруживать себя таким нелепым способом». Однако экзекутор не стал делиться сомнениями со своим секретарем.
—Ересь Круциферова лезет изо всех щелей, которые мы не успеваем заткнуть, — произнес он с недовольным видом. — Темное дело, Джошуа. М-да... Крест Круцифера налицо, и Брюс не побоялся предъявить его публично. Возможно, за всем этим кроется какой-то дьявольский план императора гирудов, а этот молодой человек умнее, чем кажется. Что, если его цель заключается в том, чтобы проникнуть сюда, в Трибунал Экзекуции? Будем начеку...
—Ваше милосердие, как всегда, правы. Субъект более чем подозрительный. — Фарнам отвесил легкий поклон и добавил доверительно-ироничным тоном: — Я взял на себя смелость предположить, что вы пожелаете дать ему аудиенцию.
—Да, я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз. — Беверидж одобрительно качнул головой, в который раз удивляясь предусмотрительности своего секретаря. — Все больше убеждаюсь, что это дело — казус. Прикажи доставить его сюда, а сам займись колдуньей Эсквилиной. То, что ее задержали неподалеку от места поимки Брюса, наводит меня на мысль о их возможной связи.
—Более чем вероятно, ваше милосердие... — Джошуа отвесил учтивый поклон и трусцой выбежал из покоев Великого Экзекутора.
Этот толстячок с комичной внешностью и плебейскими манерами удивительным образом научилсячитать мысли своего повелителя, предупреждая малейшие его желания. Стоило Великому Экзекутору захотеть промочить горло, как у Фарнама был наготове кубок воды или вина. Едва возникала необходимость припомнить какой-нибудь судебный прецедент, как секретарь уже подавал хозяину соответствующий свиток подобного же процесса над еретиками. А следует заметить, что счет таким свиткам в архивах Трибунала Экзекуции велся на десятки тысяч.
Беверидж приметил Джошуа, когда тот служил простым конюхом и ухаживал за любимым скакуном Великого Экзекутора — Задирой-вторым. Ясли любимца были всегда полны овса, а сам конь — вычищен до блеска. Но не исполнительность Фарнама стала причиной его неожиданного взлета. Как-то раз, зайдя в конюшню, Беверидж застал Джошуа за чтением собственной книги, посвященной способам распознавания и уничтожения гирудов. Поговорив с ним, Великий Экзекутор выяснил, что конюх не только умеет читать и писать, но и высказывает весьма дельные мысли по поводу прочитанного.
Через некоторое время Иеффай приблизил толкового конюха к себе, дал ему несколько трудных поручений, которые тот выполнил почти идеально, проявив необычайную сметку и сообразительность. Два года спустя он назначил Фарнама своим личным секретарем. Это решение многих тогда удивило. Однако через некоторое время стало ясно, что проницательный Беверидж не мог сделать лучшего выбора. Постепенно Джошуа стал правой рукой епископа нуолдонского, а затем и Великого Экзекутора. В этом качестве всемогущий наперсник Бевериджа нажил себе немало врагов как при дворе короля Уорвика, так и внутри самой Экзекуции.
Многие дворяне и купцы королевства мечтали пристроить на такую хлебную должность своих подающих надежды отпрысков. Однако назначение на нее простолюдина привело к тому, что король Уорвик получил гору жалоб от обойденных стороной претендентов, и лишь покровительство Бевериджа позволило Джошуа сохранить за собой не только пост, но и голову на плечах. Чтобы еще больше досадить недовольным торгашам, Великий Экзекутор подарил секретарю великолепный дом в центре Ноулдона и женил бывшего конюха на дочери крупного виноторговца, поставщика двора его королевского величества. Фарнам расплачивался за неожиданно свалившиеся на него почет и богатство преданностью и толковыми советами ловкого интригана, вознесенного на вершину власти от самых ее подошв.
—Посмотрим, что представляет собой этот Брюс на деле, — сказал сам себе Беверидж, возвращаясь в любимое кресло у камина. — Сердце вещует, что этот малый не так прост, как это кажется старине Фарнаму.
Андрей возвращался из зала судебных заседаний в состоянии тихого бешенства. Вся его вина заключалась лишь в том, что он не по своей воле оказался в чужом мире, но его никто и слушать не хотел.
