—Что еще? На тебе лица нет.
—Мистер Гейтенби... Главный садовник мертв!
Великий Экзекутор велел проводить себя к телусвоего любимца. Некоторое время они кружили по зеленому лабиринту коридоров и поворотов, пока не вышли к цветнику, где вокруг распростертого на траве тела уже собралась почти вся обслуга розария. Бевериджу бросились в глаза широко раскинутые ноги садовника в грубых башмаках со шнуровкой. При виде Великого Экзекутора люди испуганно расступились. Он склонился над Гейтенби: это был крепкий на вид черноволосый детина лет сорока в черных бриджах, суконных чулках и полотняной рубахе с отложным воротником.
—Никаких видимых повреждений, ваше милосердие, — тихо-тихо произнес Джонсон. — Причина смерти неизвестна...
Беверидж окинул его презрительно снисходительным взглядом, откинул ворот рубахи и чуть ли не пальцем ткнул в яремную жилу покойного: на белой как мел шее мертвеца краснели две ранки.
—Причина неизвестна, мистер Джонсон? А это как прикажете понимать? Вызвать немедленно Стальных сутан с тандерхаундами! Обыскать розарий, перевернуть все вверх дном! О результатах доложить мне немедленно!
Садовники бросились врассыпную, все, кроме Джонсона, которому Великий Экзекутор жестом велел остаться и сторожить тело до появления сыскной команды.
—О, Дева, спаси и сохрани! — воскликнул Беверидж, осеняя себя овалом. — Гируды уже здесь! Немыслимое дело!
Великий Экзекутор топнул в сердцах ногой и ушел, прихрамывая сильнее обычного.
Глава 12
О расточительстве Саймона и бережливости Клементины
Загорелась утренняя заря. Вскоре набравшие сил солнечные лучи начали разгонять ночной туман, стлавшийся над пойменными лугами Борд-Ривер. Оставшиеся без присмотра овцы разбрелись в разные стороны. Одна из них щипала траву неподалеку от потухшего костра — всего в нескольких ярдах от тела хозяина, пролежавшего на холодной земле больше суток. Лицо убитого Саймоном пастуха было безмятежным, и только посиневшие губы говорили онадвигающемся тлении. Внезапно овца перестала щипать траву. Настороженно вскинула голову и жалобно заблеяла.
Из тумана вышла молодая дама в черном платье и с хлыстом в руке. На голове у нее был венок из черных роз, красные губы кривились в пренебрежительной улыбке, а маленькие, изящные башмачки почти не приминали траву. Метнулась в сторону напуганная овца. Дама приблизилась к пастуху с таким видом, будто собиралась оплакивать несчастного. Кончик хлыста уперся в лоб покойника.
—Знакомый почерк, — прошептала девушка в черном венке. — Здесь прошел Саймон. Какой смысл убивать просто так, если можно сделать из покойника слугу или помощника? Бездумное расточительство!
Клочья плавающего над лугом тумана потянулись к дочери Круцифера, окутали ее и пастуха. Из плотного облака донеслись обрывки заклинаний, произносимых на непонятном, отрывистом языке. Гирудина говорила все быстрее и громче. Облако тумана дрогнуло и рассеялось. Пастух уже не лежал, а сидел, не отрывая от гирудины подернутых пеленой смерти, широко раскрытых глаз.
—Ты слышишь меня? — Теперь голос леди Фог-Смог звучал тихо и нежно: — Я вызвала тебя с Плато окаянных душ, чтобы получить ответы на вопросы. Готов ли ты повиноваться и говорить все, что знаешь?
—Солнце поднимается слишком быстро, — почти не раскрывая рта, невыразительно произнес мертвец. — Становится жарко. Мне ненавистен яркий свет. Спрашивай быстрее, я хочу вернуться назад, в прохладу и мрак смерти...
—Видишь ли ты человека с зигзагом на правой руке? Можешь рассказать, где он находится?
—Я вижу все. Я вижу Ноулдон, речку с гнилой водой... Горбатый мост. Низкий дом под черепичной крышей. Он там... Он там...
Вдали послышался топот копыт. Вскоре из тумана вынырнул вороной конь. Его ржание разнеслось над полями. Из травы выпорхнула поднятая куропатка. Конь мчался к хозяйке. Под антрацитовой шкурой играли упругие мускулы. Ноздри жеребца гневно раздувались, грива и хвост вились по ветру. Казалось, что черный красавец в своем неукротимом беге на всем скаку собьет гирудину с ног. Однако, подлетев к леди Фог-Смог, он застыл как вкопанный. Покорно склонил породистую голову, опустился перед ней на колени. Дочь Круцифера села в дамское седло и энергично послала жеребца вперед, упреждая попытку встать на дыбы. Почувствовав хозяйскую волю, конь весело заржал, тронулся с места шагом, а некоторое время спустя перешел на галоп.
Как только топот копыт смолк в отдалении, притихшая природа вновь ожила. Послышался щебет пичуг, зашелестели листья. Только мертвый пастух остался лежать у своего потухшего костра.
Выполняя приказ Гилфорда, Стальные сутаны обыскивали дом за домом в прилегающем к Священному Трибуналу Квартале истинной веры. Сидя на своем белом жеребце Контрфорсе перед входом в трехэтажный купеческий фахверк, капитан со скучающим видом наблюдал за царившей вокруг суетой.
Его шлем и кираса раскалились на полуденном солнце чуть ли не добела, но этот человек казался выкованным из стали и, судя по всему, не испытывал никаких неудобств.
Руководил обыском сержант Сэмюэль Ги, который знал Брюса в лицо. Как всегда в присутствии начальства, он рыл носом землю и всем своим видом демонстрировал служебную лихость. Ни один мускул не дрогнул на лице Гилберта, когда пожилая купчиха бросилась перед ним на колени и, ползая по мостовой, умоляла не разорять ее жилище. Капитан не шелохнулся даже тогда, когда Контрфорс отпрянул в сторону от летевших сверху пожитков, которые выбрасывали из окон дома его расторопные драгуны.
Только когда к женщине присоединился ее муж и попытался схватить жеребца под уздцы, Гилфорд наклонился в седле, поднял плеть и хлестко стегнул седого мужчину кнутовищем по темени. Казалось, совсем легонько, но от этого удара несчастный рухнул на землю. Вопли его жены помешали капитану принять доклад командовавшего драгунами усатого капрала. Гилберт брезгливым жестом показал драгунам, чтобы те оттащили крикунью подальше. Доклад капрала был точно таким же, как десяток предыдущих: пока никаких следов бежавших преступников не обнаружено. Следующий фахверк был перевернут вверх дном, но с тем же печальным результатом. И что самое обидное, нигде не было даже намека на занятие черной магией! Допрос хозяев также не позволил узнать ничего нового о беглых еретиках.
Гилберт приказал драгунам заняться следующим домом и шенкелями послал коня вперед. Тронувшись с места, Контрфорс раздавил копытами нескольколежавших на мостовой глиняных тарелок. Стальные сутаны последовали за капитаном пешим порядком, ведя за собой лошадей в поводу. Вслед за ними загромыхала по брусчатке мостовой повозка с железной клеткой. Она была пуста, однако до завершения облавы было еще далеко.
Гилберт не отличался полетом фантазии, поэтому, получив приказ Великого Экзекутора найти и поймать беглецов в течение суток, велел оцепить Квартал истинной веры и принялся методично прочесывать все жилища вокруг здания Трибунала. Подобная тактика требовала времени и терпения, но рано или поздно должна была дать результат. Он был уверен, что Брюсу не удастся выбраться из мышеловки, и с удовольствием наблюдал за тем, как перепуганные купеческие жены по очереди захлопывают окна по мере приближения эскадронов Стальных сутан. Гилфорд не испытывал и тени сочувствия к богатым горожанам, которых не без оснований подозревал в тайных сношениях с Империей гирудов и молчаливой поддержке ее лукавой торговой политики.
Очередной обыск снова закончился ничем. Гилберт собирался направиться к следующему дому, как вдруг конь под ним взволновался, фыркнул и тревожно ударил копытом в мостовую. Капитан оглянулся и увидел очень красивую молодую даму в шляпке наездницы и белом платье для верховой езды с черной повязкой на рукаве. Радостно улыбаясь, она шла в его сторону, ведя под уздцы пепельно-вороную, с каштановым отливом лошадь. Гилфорд суетливо, чуть было не запутавшись в стремени, соскочил с седла,
