— Ельнец! Что происходит? — Сьяна высунулась в окошко возка.
— Важни! Не понимаю! Лошадь куда-то тянет, карахундра ее побери!
Ельнец боролся с лошадью, но безуспешно — будто кто-то невидимый вел ее под уздцы. Возница привстал, замахнулся кнутом — и охнул: рука наткнулась на невидимую преграду. Ельнец грохнулся на скамью с выпученными глазами, поминая всех мелких Духов. Лошадь свернула в сторону.
— Важни, глядите-ка, важни!
— Что? Что такое?
— Тянет прямо туда, к дубам.
— К дубам?
— Где висячая Башня.
Лошадь вдруг снова встала, а возок очень сильно тряхнуло. Сьяну отбросило внутрь. Она едва успела ухватиться за ручку дверцы.
— К Башне? Но почему? К Башне никто не ездит…
— А я вам что говорю? Не ездит!
Ельнец больше не отвечал — только икал и трясся. Это место считалось запретным: все городские дороги его огибали.
Вот они, три дуба.
Лошадь встала, словно во что-то уперлась. Ельнец быстро моргал: он не может этого видеть. Но он видел — помилуйте, Духи! — полупрозрачные руки: одна держала узду, другая поглаживала лошадиную морду. Лошадь послушалась рук и сделала шаг вперед. Лошадиная морда потонула в тумане. Ельнец был близок к тому, чтобы свалиться на землю, но почувствовал, как его трогают за плечо. Он повел себя так же, как лошадь: страх сменился покорностью, граничащей с отупением. Ельнец замер на облучке и тихо и обреченно попрощался с родными. Теперь перед ним болтался лишь лошадиный хвост, но возок поехал ровнее. Скоро Ельнец, вслед за хвостом, погрузился в туман, вынырнул из тумана и услышал, как за спиной тоненько взвизгнула Сьяна. А потом Ельнец вдруг увидел снова и себя, и лошадь, и Башню. И какого-то незнакомца великанского роста в круглой шапочке на голове. Тот тяжело дышал и обливался потом. Крупные капли на лбу собирались в тонкие струйки и текли по щекам. Встретившись взглядом с Ельнецем, великан кивнул головой и улыбнулся:
— Важ! С вами все в порядке? Вы, наверное, растерялись?
Ельнец икнул.
— На границе предела Башни очень плотный туман. Чтобы пройти сквозь него, требуются усилия. Но мне говорили, что люди с той стороны не ощущают плотность… Иначе бы я не решился… Как вы, в порядке? А важни… Она испугалась? — великан с некоторой тревогой посмотрел на возок.
Ельнец кивнул в ответ, продолжая икать. Великан отер пот с лица:
— Я сожалею, важ. Но другого выхода не было. У меня серьезное дело. Важни Сьяну очень ждут в Башне.
Ельнец сполз с облучка и неверным движением потянул на себя ручку дверцы:
— Важни! Вот этот важ… Ему нужно поговорить.
Сьяна, без единой кровинки в лице, вылезла из возка.
— Олле. Смотритель Башни. — Великан поклонился. Его движения неожиданно оказались изящными. — Я провожу вас в Башню. А ваш спутник побудет здесь.
Смотритель Башни? Не может быть! Хотя как же не может? Вот он — стоит перед ней.
Великан протянул Сьяне руку. Отказаться она не посмела.
От Олле исходило тепло. Будто Сьяна долго блуждала по мокрому Лесу, продрогла и обессилела, а потом неожиданно оказалась у печки.
Узорчатый пол, потолок в слабо мерцающих звездочках. И книги, книги повсюду — от пола до потолка. У Сьяны зарябило в глазах. А этот высокий старик, наверное, тут самый главный. Так взглянул на нее, будто Сьяна какое-то насекомое. Может, ему не нравится, что Олле ведет ее за руку? Она отстранилась — с некоторым испугом. Старик чуть заметно кивнул — в знак приветствия или одобряя ее поступок:
— Меня зовут Кригле, важни. Я старший смотритель Башни. Располагайтесь удобно. Нам предстоит разговор.
Олле подвинул ей стул, Сьяна присела. Книжные стеллажи поднимались под самый купол большого круглого зала, нависая над головой.
— Важни, здесь хранятся письмена охоронтов. Люди редко к ним прикасаются. Но у нас перед вами есть серьезные обязательства. И охоронты решили удостоить вас этой чести.
Сьяна была ошеломлена. Обязательства — у охоронтов? Перед кем? Перед Сьяной? Да она никому не нужна. Может, раньше, когда рядом с нею были Ковард и Найя, она и могла заблуждаться. Но теперь она одинока, как забытое Духами деревце, выросшее среди поля.
— Вы немного удивлены, — голос Кригле смягчился. — Вы росли без родителей.
— Мои родители умерли, когда я была младенцем, — от стеснения Сьяна не слышала собственный голос.
— Олле — младший смотритель Времени. Он составляет хронику, где упомянуты вы. Он кое-что вам расскажет, — старший смотритель Времени кивнул, предлагая Олле начать.
Олле чуть наклонился вперед: то, что он скажет, важно. Но в его намеренья не входит обидеть Сьяну. Сьяна снова почувствовала тепло. Это ее успокоило: охоронты, смотрители Башни, выглядят как островиты. Только ростом повыше. А на Лосином острове всякое может случиться…
— Важни, позвольте задать вам вопрос. Вам известно имя отца?
— Да. Его звали Листрун.
Правда, за всю свою жизнь Сьяна слышала имя «Листрун» не больше чем пару раз. И ей это было неважно. Ей нравилось говорить, что она из усадьбы Моховника.
— Я должен расстроить важни: это имя не вписано в родовые карты Долины.
Сьяна вдруг испугалась: Олле только прикинулся вежливым. А на самом деле хочет ее уличить.
— Мне так говорили, важ, — голос Сьяны сорвался. — Мои родители из охотников, дружили с Моховником-старшим.
Олле кинул быстрый взгляд на смотрителя Кригле. Тот велел продолжать.
— Я лишь сообщаю то, что написано в картах. Листрун — искаженное слово. Видимо, кто-то хотел, чтобы в нем сохранился намек на настоящее имя. Но настоящее имя вам сообщить не решились. Это имя Листвинус. Вы когда-нибудь его слышали?
Нет, это имя Сьяне слышать не приходилось.
— Так звали сверхмастера Мирче — до его ухода на Север.
— Сверхмастера Мирче? Я… не…
— Важни, сверхмастер Мирче…
— Нет! Нет!
— Сверхмастер Мирче был вашим отцом, — Олле старался говорить негромко и даже ласково. Но в его интонациях появилась настойчивость: Сьяне придется поверить в то, что он говорит.
— Это не так! Не может этого быть!
— Вашу мать звали Крамой. Она из поместья Бельчатника. Листвинус и Крама сошлись по дороге на Север — без обряда соединения. В их положении было не до обряда. Крама погибла в пути — как и все, кроме Мирче. А родившегося ребенка Мирче сумел спасти и нашел возможность отправить в поместье Моховника.
Сьяна стала красной как рак. Губы ее тряслись:
— Моя мать, она — тоже? Тоже была отщепенкой?
Кригле нахмурился:
— Важни, смотрители Башни не приносят присягу Совету и не служат правителям острова. Они делают свое дело — обращают события в память. «Отщепенец» — всего лишь слово. Так называли людей, которые были когда-то не согласны с Советом.
— Ваша мать разделяла представления Мирче — раз отправилась с ним, — Олле поторопился снова
