во сне быть в центре событий, она боялась, что, уединясь в светелке, пропустит что-то самое интересное. Что именно — ей было не известно. Но что-то важное, это точно.
Случилось, однако, что ребяткам захотелось поиграть на инструментах. И грянули так, что даже Лялька пробудилась ото сна. Оторвав растрепанную голову от подушки, она, как разбуженная сова, захлопала с вечера не смытыми ресницами.
Первым заметил ее Тамерлан. Улыбнувшись самой обаятельнейшей из своих улыбок, он отложил гитару, взял два граненых стакана, из которых выплеснул то, чем запивали спиртное его дружки, налил каждый до половины водкой и проследовал с ними к кровати.
Тамерлан присел на край и, продолжая улыбаться, протянул Ляльке емкость с зеленым змием- искусителем.
— Давай выпьем радость моя, за счастливое утро, которое свело меня, рыцаря рок-н-ролла, с тобой, прекрасной дамой!
— На брудершафт, — прибавил он бархатным голоском, не сводя глаз с девушки.
— И до дна — прошептал он интимно, сплетая свою руку с Лялькиной, кольцом.
Проглотив свою порцию залпом, он обнял ее и стал целовать, как, впрочем, и положено, если вы пьете на брудершафт. А потом, не говоря ни слова, ловко нырнул под одеяло.
Красивый парень был этот Тамерлан. Чтобы скрываться от назойливых поклонниц, ему приходилось носить куртки с капюшонами, черные очки, а иногда — пробираться по крышам, подвалам и чердакам и прятаться в подворотнях.
Кровать была широкая, безразмерная, и вскоре туда же за своим лидером потянулись барабанщик и басист.
А Митюха, Ушастик и Дреда свернули еще одну ароматную самокрутку и тихонечко болтали, допивая сто по пятьдесят из принесенных графинчиков.
Отвертка
Лялька «заначивала» недопитые водочные бутылки. Благо пополнение приходило регулярно. Прятала во вместительные недра рояля. Потому что ночи в одиночестве были невыносимы. Пока вокруг шумели гости — все вроде было хорошо. А вот если никто не оставался на ночные бдения, то такая черная тоска охватывала Ляльку — хоть волком вой! И она — выла! Закусит подушку, чтоб Митюху не потревожить, и скулит, как больной щенок. Отскулив, кралась к роялю — за «заначкой», находила в кухне опивки сока, смешивала, и получалась полюбившаяся ей «отвертка». «Отвертка» прибивала как подушкой. Притупляла чувство жалости к себе. А после третьей порции и веселила. И вселяла надежды. И начинались грезы о том, как когда-нибудь все изменится и будет хорошо. Вот тогда получалось, наконец, уснуть. Незаметно как-то так вышло, что стала прикладываться Лялька к «отвертке» почитай каждую ночь, когда не было гостей. А если гости были, то выпивала то же, что и они, а потом иной раз догонялась «отверткой». Митюха крепился. Он старался не лезть в чужие дела. Он считал, что «каждому по делам его.» и вообще — «меньше знаешь — крепче спишь». Так протянулось целое лето.
Но однажды все же Митюха не выдержал. Накануне Малыш долго ссорился со Стаськой. Она засобиралась уходить, а захмелевший Малыш стал хватать ее за руки и требовать объяснений, где она все время пропадает.
Компания никак не реагировала на эти разборки — привыкли уже давно. Каждый знал, что нечего Стаську трогать, если она куда-то собралась — все равно уйдет. И Малыш это знал доподлинно, но тупо и упорно старался ее остановить. Стаська вцепилась руками в ручку двери. Малыш начал тянуть ее обратно. Потом пытался отлеплять ее пальцы, как это делают маленькие дети. В результате Стаська врезала ему кулаком в челюсть и, рыдая, умчалась словно вихрь. Малыш помрачнел, схватил бутылку водки и стал злобно хлебать из горла. А Лялька, конечно, влезла под горячую руку. Решила вызвать его на откровенный разговор. Ну и, разумеется, Малыш с криком: «Да отстаньте вы все!» — вымелся в коридор и хрястнул входной дверью так, что задребезжали стаканы в буфете.
Митюха только головой покачал. А Лялька принялась навязчиво флиртовать со всеми присутствующими. Но вялые нынче были мужички! Третий день пили водку с портвейном, а от такого сочетания, известно, на подвиги-то не тянет. Им бы поспать, и чтоб не кантовали. Так и разбрелись, когда спиртное закончилось.
А Митюхе не спалось. Он слышал этот жалобный скулеж в гостиной, потом шарканье, стук рояльной крышки. Далее — топ-топ — в кухню, там возня в поисках запивки. Ну и так далее. В большой квартире ночью звуки разносились далеко. Гораздо дальше, чем могла себе Лялька представить. Митюха слышал звяканье стекла. Ему мучительно захотелось еще выпить. Нет, нажраться! Потому что снова — накатывало. На такие экстренные случаи Митюха тоже имел домашнюю заготовочку. В тумбочке у кровати всегда хранилась бутылка спирта. При желании из него немедленно можно было сконструировать водку с целью оказания скорой помощи психически травмированным.
Лялька услышала, как Митюха ходит по коридору, и затаилась. В какой-то момент ей показалось, что уже можно вытаскивать недопитый стакан из-под кровати. Но вдруг дверь отворилась и на пороге возник сам хозяин. Лялька застыла нелепо — сидя на кровати, голая, лишь обернутая простыней, и со стаканом в руках. Она открыла было рот, придумывая на ходу нелепые оправдания, но Митюха опередил ее.
— Давай-ка треснем! — предложил он, показывая графин с разведенным спиртом.
— Давай, — смущаясь, ответила Лялька.
Запивку набодяжили из старого засохшего варенья.
Первую и вторую пили молча.
Потом Ляльку прорвало:
— Почему Малыш — такая сволочь, а?
— А с чего ты это взяла?
— Все время вокруг него бабы!
— Ну, сама понимаешь, он человек публичный. Музыкант, все время на виду.
— Он за всеми юбками гоняется, ни одной не пропускает!
— Так и твою он не пропустил. И, честно говоря, я не помню случая, чтобы он так долго с кем-то был постоянно, как с тобой. Другая давно бы уже вылетела отсюда.
— Ага, а Стасенька ваша ненаглядная? И что только мужики в ней находят? — повторила она запомнившиеся ей слова Аделаиды.
— А вот Стаську не трожь, не твоего ума это дело, детка.
— Не моего, да уж! Все тут такие умные, как я погляжу. — Лялька начинала заводиться. — Если она ему сестра, как тут все говорят, то почему тогда.
— Ладно, слушай. Никому не говорил, но тут, я вижу, такое дело. Но смотри, не смей проболтаться, иначе я сам тебя отсюда выставлю, поняла? — перебил ее Митюха.
Лялька обиженно засопела. Митюха налил по новой порции спиртного и медленно заговорил:
— Я еще маму ее знал. Таких женщин на весь Советский Союз с сотню было, не больше. В «Интуристе» она работала, в высокой должности. Ты еще и не родилась, когда это все происходило, но постараюсь объяснить. Большими деньгами ворочала. Валютой. А тогда за это — пятнаху с конфискацией огрести можно было. То есть — считай, помрешь в тюряге, а имущество твое все в пользу государства уйдет. Большого искусства те дела требовали. Это сейчас на каждом углу обменники, а тогда, кроме рубля, никаких денег не имел права в руках держать советский человек. Но, повторяю, Стаськина мать великая женщина была. Связей — пол России. Умела и жить хорошо и не высовываться. Отправит Стаську на отдых в Болгарию, а на руках справочка — доктор прописал именно тот курорт с лечебной грязью, ребенок у меня болезненный. Ну и все в таком духе — путевки в Дагомыс, специальные наборы к праздникам. Антиквариат в квартире — так, вроде, бабушка двоюродная наследство оставила. Пятикомнатная в центре — по тем временам была у них, а не придерешься. Три бабушки и две тетки прописаны. А мать Малыша замом была у
