– Боюсь, что леди Джойана слишком больна, чтоб оценить вашу любезность, сударь, – злобно огрызнулась Грэйн.
– Жаль, жаль… – Нимрэйд снова прошелся по женщинам оценивающим взглядом. – Ну что ж… Тогда не станем больше тревожить леди Янамари. Нам с вами тоже ведь есть что обсудить с глазу на глаз, верно же, эрна? За столом?
– Конечно, – выдавила ролфи и стиснула зубы, чтоб не зарычать.
«И за столом, и на столе, и… – подумала она. – Но нам же нужно добраться до Ролэнси? Боги, дайте мне только оказаться дома… и тогда, когда ты больше не будешь нам нужен…»
– Знаете ли, я до сих пор в полном восторге от ролфийских добродетелей, – доверительно склонился к ней капер. – Как бишь там? Отвага, стойкость… А! И еще терпение! Прошу, – и протянул руку, намереваясь поддержать ролфийку, пока та будет карабкаться наверх.
Грэйн отстранилась, как от настоящей змеи, и, не взглянув на Джойн, полезла в люк. Пожалуй, сейчас она и впрямь предпочла бы оказаться в синхелмском подвале в компании со всем Эсмонд-Кругом. Те по крайней мере не прикидывались союзниками и вели себя честно.
Никогда Джонино нутро так не бунтовало против обстоятельств. Каждое движение огромного корабля отдавалось в желудке болезненной судорогой. Во рту тут же становилось горько от желчи, которая вызывала все новые и новые рвотные позывы. Еще немного, и она вывернется наизнанку, словно перчатка. Не помогали ни уговоры Грэйн, ни медитация. Тело, такое ловкое и нетребовательное, с легкостью выносившее двух детей без малейшего намека на недомогание, категорически отказалось служить своей хозяйке, так и норовя исторгнуть прочь душу во время очередного приступа рвоты. Джона уже прощалась с жизнью, когда к ним в конуру – или как это место называется – заглянул капитан. И одного взгляда, брошенного леди Янамари сквозь прилипшие к лицу пряди волос, хватило, чтобы узнать в нем сильного шамана. Разумеется, кто угодно, хоть ролфи, хоть диллайн или полукровка, сразу поймет, что Яльдан Нимрэйд – шуриа, но только сородич почувствует невидимую броню духовной силы. Странной силы, между прочим.
Элишва говорила так: «Шаман – как дуб среди леса, и его мощь в исполинских корнях, толстой коре, крепкой древесине и раскидистой кроне. Корни питают крону силой земли, согретые солнцем, зреют желуди, и никакой ураган не страшен, пока тверд его ствол. Защитой же всему – кора. Она хранит древесину, она греет зимой. Сила дуба в коре и глубине корней, но никому не дано увидеть, насколько они глубоки, и все видят кору».
Так вот, на Яльдане Нимрэйде «коры» не было, на нем была надета маска. Красивая, яркая, сложная, вроде тех, в которые любят рядиться на Весеннем карнавале синтафцы, но все-таки маска.
Хорошо это или плохо, Джона не знала. Откуда? Она ведь могла по пальцам одной руки пересчитать сородичей-шуриа, которых довелось встретить в недолгой жизни своей. И только Элишва могла похвастаться знаниями о традиционном волшебстве. Ее, дочь кланового вождя, в детстве учил шаман.
И еще графине не понравилось, как этот капитан посмотрел на Грэйн. Бывшей придворной даме сложно не узнать маслянистый похотливый блеск глаз, когда у мужчины по-особенному тяжелеют веки. В обществе аристократов это сигнал насторожиться и тут же мысленно прикинуть, насколько выгодны или чреваты неприятностями уступки чужой похоти. Но если Яльдан Нимрэйд, как и Грэйн, служит лорду Конри, то аппетит ему придется поумерить. Непохоже ведь, чтобы ролфи испытывала к капитану симпатию. «Впрочем, может, наш спаситель вообще падок до женских прелестей? – размышляла Джона, на время забыв о морской болезни. – Он умудрился даже мне «заглянуть в декольте». Морякам редко перепадают плотские радости, тут не стоит удивляться».
Она настойчиво искала объяснений поведению капитана «Ускользающего» и не находила их.
«Зачем ему вообще вызывать Грэйн для разговора? Нет, ну действительно, какой смысл, если отчет девушка будет держать перед лордом Конри и Священным Князем. Яльдан, твое дело – держать корабль по курсу и как можно скорее доставить нас в Эйнсли. Какие важности ты собираешься обсудить с эрной Кэдвен за ужином? А главное, самое главное – как вообще так получилось, что чистокровный шуриа, шаман служит ролфийскому владыке?»
Никто из шуриа не забыл и ничего не простил ролфи. Во времена последнего восстания рилиндары вырезали полукровок чуть ли не с большей охотой, чем захватчиков. Даже женщинам-шуриа не хотели прощать естественного для матерей желания спасти от проклятья хотя бы нескольких из своих детей.
И тут вдруг такая лояльность к старым непрощенным врагам? Ох, неспроста!
Джона свернулась клубочком на подстилке, уткнувшись головой в собственные колени, и приготовилась ждать спутницу-ролфи до самого Порога. Пусть только вернется. И тогда поговорим начистоту.
Эрна Кэдвен все не шла и не шла, отчего леди Янамари не спалось и не бодрствовалось. А может быть, виной тому был корвет «Ускользающий». Сам по себе. Никогда прежде шуриа не встречала такой…
Джоне оставалось только гадать, почему шаман-шуриа не сумел подружиться со своим кораблем, вернее, не захотел его полюбить. Да, «Ускользающий» не единожды становился ареной жесточайшего кровопролития; да, каждая его палуба полита кровью матросов, да – он видел смерть и муки невинных. Но как… Великие Духи! Как шуриа может спокойно спать в утробе монстра, люто ненавидящего его самого и всех его людей? Какие сны видит капитан Нимрэйд?
Несколько раз, измученная морской болезнью, Джойана проваливалась в сон, но и там ее поджидал «Ускользающий», посылая женщине кошмар за кошмаром. Кажется, он специально раскачивался так, чтобы доставить пассажирке как можно больше страданий. Озлобленный, коварный зверь, жаждущий крови и слез.
Скорей бы все закончилось, думала Джона, скорей бы берега Ролэнси. Смешно сказать, но, наверное, до сих пор никто из детей Шиларджи так отчаянно не стремился на родину своих врагов-ролфи. Какая она, страна хёлаэнайев? На что похож город Эйнсли? Как и всякого шуриа, Джону мучили одновременно страх и любопытство. Страх никогда больше не увидеть детей, Янамари и Аластара и жгучее желание хоть одним глазком подсмотреть за жизнью другого народа. Воображение рисовало женщине фантастические картины – мерещился огромный, высеченный из скалы исполинский замок-лабиринт, населенный среброшкурыми волками-оборотнями. Камень, сталь, звериные шкуры – все как в древних сагах. И в видениях шуриа Священный Князь чем-то неуловимо походил на Эйккена эрн-Янэмарэйна, такой же свирепый и бешеный. Здравый смысл подсказывал, что ролфийская мода за последние триста лет изменилась и владыка Островов не спит в кольчуге на медвежьей шкуре, а княгини носят дамское белье и не брезгуют пользоваться духами. Но кто знает, кто знает…
«Вот скоро и ты доведаешься, – убеждала себя Джона. – Совсем скоро».
И сама себе не верила. Одни только Великие Духи знают почему.
Ролэнси лежит всего лишь на другой стороне Опасного моря – Беригель, каких-то несколько дней. Но путь туда будет извилист и долог. Особенно для шуриа.
Вестовой, провожавший Грэйн из капитанского салона обратно в «будку», бросал на ролфи такие взгляды, что она отчетливо ощущала, как они липнут к коже, будто смола. Не хватало только вываляться в перьях для завершения неприглядной картины окончательного падения. Впрочем, откуда взяться перьям, если на борту нет диллайн? А жаль, право! Эрна Кэдвен скривилась в издевательской усмешке, злобно посмеиваясь сама над собой. Что еще ей оставалось – разве что возрыдать? Да уж, почему бы теперь и не посмеяться! И не подумать, что для того, чтоб уж наверняка почувствовать себя настоящей
