Но в таком страхе жили не только ученые мужи, не только «новые христиане» и мориски, но все классы общества, ибо инквизиция, по собственной инициативе или повинуясь королевским указам, могла обрушиться на них, если считала, что их действия угрожают интересам церкви или короны. Приведем только одну иллюстрацию к сказанному: события в Сарагосе в 1591 г. В указанном году бежал в Сарагосу, столицу Арагона, под защиту местных фуэрос, опальный министр и секретарь Филиппа II — Антонио Перес. Король приказал инквизиции расправиться с ним. Генеральный инквизитор Кирога не нашел ничего умнее, как обвинить Переса в некоей бадианской ереси, согласно которой бог обладает телесной оболочкой, на том основании, что якобы Перес говорил нечто о «божьем носе»!
Арагонцы отказались выдать беглеца королю. Тот приказал инквизиции арестовать его и обвинить в преступлениях против веры. Возмущенные горожане добились от властей перевода Переса из застенков инквизиции в городскую тюрьму. Вскоре во время возникших беспорядков был убит маркиз де Альменора, правитель Сарагосы. Это был открытый бунт. Филипп II бросил на его подавление кастильские войска, приказав инквизиции расправиться с Пересом, верховным судьей Арагона Хуаном де Луной и другими виновными в неповиновении его приказам, хотя ни один из них не имел никакого отношения к преступлениям против веры. Перес бежал за границу, однако инквизиция расправилась с его покровителями. О результатах ее рвения нам известно по следующему письму одного очевидца:
«19 октября в 3 часа пополудни [1592 г.] здесь предали казни Хуана де Луна, дона Диего де Эредиа, Фран-сиско де Айербе, Дионисио Перес де Сан-Хуан и Педро де Фуердес…
На рыночной площади соорудили деревянный помост с небольшим возвышением посередине, перед которым предаваемые казни должны были стоять на коленях. Весь помост был обтянут черным сукном. Дону Хуану де Луна отрубили голову ударом спереди, дану Диего — ударом сзади. Двум другим перерезали горло и бросили на помост, на котором они, корчась, агонизировали и умерли. Дона Педро де Фуердес удавили веревкой. Когда он был мертв, его четвертовали на помосте, и все четыре части тела затем вывесили на разных улицах Сарагосы…
20-го на упомянутой рыночной площади состоялся допрос, учиненный инквизицией. Он длился с 7 часов утра до 8 часов вечера. Перед инквизицией предстало 8 человек, которые были приговорены к смерти за участие в восстании. Их казнили 24-го. Во время допроса был выставлен портрет Антонио Переса и предан затем, наряду с другими, сожжению по обвинению Переса в ереси и безнравственности. Помимо этого, от 20 до 25 человек было удалено из города, наказано розгами и сослано на галеры».[288]
С полным основанием мог Филипп II похваляться: «Двадцать служащих инквизиции держат мое королевство в покое».[289]
Испанская корона использовала инквизицию и для подавления освободительного движения в Нидерландах, где сторонники независимости приравнивались к еретикам и соответственно казнились. В Нидерландах в период испанского господства инквизиция тесно сотрудничала с военными и церковными властями. Это явствует из текста изданного испанцами в духе инквизиционного кодекса Торквемады «Кровавого указа» от 25 сентября 1550 г. о преследовании еретиков в Нидерландах, выдержки из которого приводятся ниже:
«Воспрещается печатать, писать, иметь, хранить, продавать, покупать, раздавать в церквах, на улицах и других местах все печатные или рукописные сочинения Мартина Лютера, Иоанна Эколампадия, Ульриха Цвингли, Мартина Бусера, Иоанна Кальвина и других ересиархов, лжеучителей и основателей еретических бесстыдных сект, порицаемых святой церковью… Воспрещается разбивать или оскорблять иным способом образа пречистой девы и признаваемых церковью святых… Воспрещается допускать в своем доме беседы или противозаконные сборища, а также присутствовать на таких сходках, где вышеупомянутые еретики и сектанты тайно проповедуют свои лжеучения, перекрещивают людей и составляют заговоры против святой церкви и общественного спокойствия… Воспрещаем сверх того всем мирянам открыто и тайно рассуждать и спорить о святом писании, особенно о вопросах сомнительных или необъяснимых, а также читать, учить и объяснять писание, за исключением тех, кто основательно изучал богословие и имеет аттестат от университетов… Воспрещаем тайно или явно проповедовать, защищать, повторять или распространять учения вышеупомянутых еретиков; в случае нарушения одного из этих пунктов виновные подвергаются наказанию как мятежники и нарушители общественного спокойствия и государственного порядка.
Такие нарушители общественного спокойствия наказываются: мужчины — мечом, а женщины — зарытием заживо в землю, если не будут упорствовать в своих заблуждениях; если же упорствуют, то предаются огню; собственность их в обоих случаях конфискуется в пользу казны…
Чтобы лишить судей и начальников повода смягчать наказание под предлогом, что оно слишком строго и тяжко и имеет целью только внушить страх виновным, чтобы виновные подвергались всей силе вышеисчисленных наказаний, воспрещаем судьям изменять или смягчать каким бы то ни было образом положенные наказания; воспрещаем всем лицам, какого бы они ни были звания, просить нас или кого другого, имеющего власть, о помиловании, а также подавать просьбы за еретиков, изгнанников или эмигрантов под страхом лишения навсегда права занимать гражданские и военные должности и сверх того иного наказания, которое определяют судьи».[290]
Основываясь на «Кровавом указе» и при тесном содействии инквизиции, испанские власти истребили десятки тысяч нидерландцев, боровшихся за независимость страны.
ПРИМЕРНОЕ АУТОДАФЕ
Заключительным актом инквизиционного процесса являлось аутодафе, достигшее в Испании поистине грандиозных по своим размерам, пышности и театральности форм. Испанское аутодафе было одновременно и судебным заседанием, и казнью, и религиозной церемонией, и зрелищем. Оно приурочивалось к большим церковным праздникам или торжественным государственным актам — восхождению на престол нового монарха, его женитьбе, именинам или рождению королевского сына. В нем участвовали инквизиторы, королевский двор, высшие церковные, военные и гражданские чины, а также население столицы или города, в котором оно имело место. Как правило, на аутодафе объявлялись приговоры осужденным по многочисленным процессам.
Подобного рода «праздничные» аутодафе в честь особ королевского дома стали традицией испанской инквизиции. В 1560 г. в Толедо было проведено аутодафе, посвященное королеве Елизавете Валуа, а в 1632 г. в Мадриде таким образом было отпраздновано рождение принца, сына Елизаветы Бурбон.
В 1680 г. в Мадриде состоялось аутодафе в честь женитьбы Карла II на французской принцессе Марии-Луизе Бурбон, дочери герцога Орлеанского и племяннице Людовика XIV.
X. А. Льоренте отмечает по этому поводу, что «суровость инквизиторов была так велика и народное чувство было так испорчено, что думали угодить новой королеве и оказать ей достойную ее почесть, присоединив к брачным торжествам зрелище большого аутодафе из ста восемнадцати жертв, значительное число коих должно было погибнуть в огне и осветить последние моменты этих торжеств».[291]
Вот как аутодафе 1680 г. описывается в официальном отчете, точно передающем изуверскую атмосферу этого «богоугодного» спектакля:
«Все великолепие сие выступило в достойном восхищения порядке, так что не дрогнул ни один человек, не образовалось ни одного пустого места, не выделился никто в толпе. И, казалось, небо и земля сговорились способствовать тому, чтобы шествие сие появилось во всем своем блеске, небо — даруя ясный день, без оскорбительной пыли, без изнурительной жары, а земля — почтительно предоставляя пространство столь великому стечению народа; итак, безо всяких препятствий шествие следовало по своему пути, а поклонение и благочестие находили себе достойнейшее применение в созерцании всего величия Испании, считая для себя честью служить св. трибуналу и сопровождая хоругвь с достоинством и уважением, подобающим высокому званию столь важных особ и вместе с тем столь великому и столь согласованному множеству монахов и лиц духовных и светских, каковые, в количестве семисот, проходили со
