Он шёл в сторону носа. Там же, на этой же палубе спал в своей каюте командир «лишнего» экипажа капитан второго ранга Полтавский. И это пока всё. Остальное об этих двоих — потом.
А во втором отсеке мучительно заканчивался вечерний чай, превратившийся в сплошное безобразие. А на средней палубе этого отсека находился некий капитан-лейтенант Привалов — запомним и это.
А в третьем отсеке механики с вахтенным офицером добивали эту чёртову дифферентовку — таблицы, формулы, инструкции. Впрочем, многое из этого просто держалось в голове и делалось на глазок, было ведь потеряно так много времени, и надо было поспешать.
А свободным от службы, да и не только им, хотелось спать, спать и спать…
Свободным от службы, да и не только им…
Погрузились.
Первым заметил беду капитан-лейтенант Привалов, который был в данный момент на средней палубе второго отсека: из вентиляционной трубы хлестало море! Подлодка продолжала вентилироваться! Но уже не атмосферным воздухом, а мощными потоками, сотнями тонн забортной воды! Привалов объявил голосом аварийную тревогу и в нужном месте, перекрыл вентиляционную трубу — широкую, диаметром в 400 миллиметров!
Узнав о случившемся, старпом Колосов перекинул ручку электрогидравлического манипулятора и прекратил «вентиляцию». Вода перестала поступать внутрь подводной лодки, но несколько десятков тонн её оставалось в огромной трубе, растянутой по всему кораблю. И эти тонны продолжали выливаться…
А в эти самые секунды в носовом отсеке капитан второго ранга Полтавский, проснувшийся от какого-то непонятного шума, встал и, ещё плохо соображая после принятых таблеток, открыл дверь своей каюты. Вода с грохотом лилась прямо перед ним.
— Витя, что тут происходит? — закричал он как раз подбежавшему Виктору Семёнову, который молниеносно перекрыл воду в нужном месте.
Трезвый Семёнов знал не больше проснувшегося и заторможенного таблетками Полтавского. Одно только было ясно: вода в первый отсек больше не поступает…
И в это же время почему-то пропало электропитание. Случилось это через несколько секунд после того, как Колосов перекинул ручку манипулятора на пульте. Задержись он на эти секунды, и перекидывать было бы уже бесполезно. И все дальнейшие события могли бы потечь совсем по другому руслу.
Автоматически включилось аварийное освещение.
Мертвенно-синий свет только тем и был хорош, что скрывал, как побледнели вдруг лица всех членов экипажа.
Командир подлодки Рымницкий выругался и тотчас же приказал:
— Продуть балласт аварийно! Всплываем!
Молоденький мичман из «лишнего» экипажа, сидевший на пульте управления цистернами главного балласта под присмотром «основного» и опытного мичмана, закреплённого за этим же пультом, включил нужный пакетник. Рымницкому на миг почудилось, будто бы палуба стала уходить у него из-под ног — так сильно вздрогнула, качнулась лодка. А боцман, который сидел возле этого самого пульта, так тот даже и отлетел назад, больно ударившись о корпус кругового навигационного обнаружителя, что стоял у него за спиною.
Все переглянулись. Что это было?
Но вот послышались знакомые булькающие забортные звуки, означавшие, что сотни тонн воды выдавливаются наружу сжатым воздухом, и на душе у людей сразу полегчало. Подлодка всплывала — вот, что означали все эти мощные раскаты вытесняемого из тела лодки сжатого воздуха.
В скором времени лодка закачалась — похоже, на поверхности моря началось волнение. Рымницкий взглянул на глубиномер и, увидев, что он показывает «ноль», вздохнул на этот раз совсем уже облегчённо:
— Ну, слава богу! Наконец-таки всплыли!
Самое страшное из того, что могло случиться, теперь уже было позади. В надводном положении с неполадками всегда можно справиться. Главное, чтоб не под водой.
Только бы не под водою!
— Старпом! Доложить надводную обстановку! — приказал Рымницкий.
— Горизонт чист! — крикнул старпом, глядя в перископ. Его синее лицо наконец оторвалось от окуляра. Оно тоже выражало радость и облегчение.
Затем последовали доклады из отсеков — первого, второго, третьего…
Лебедев переводил дух, как после долгой физической работы. Хотелось свежего воздуха, хотелось покурить на ветерке, на морском просторе, а не в этой духотище.
— Командир, давай-ка выйдем на воздух, покурим! Поговорим на свежую голову… Прикажи там своим!.. — бросил он Рымницкому — вроде бы и небрежно, но его всего лихорадило. — Да поживей пусть там! Поживей!
Пожелание высокого начальника было абсолютно бредовым. Но конфликта не хотелось, и Рымницкий от своего имени приказал:
— Отдраить нижний рубочный люк!
Полезли выполнять приказ. Нижний рубочный поддался сразу и без труда.
— Отдраить верхний рубочный люк!
А вот с верхним рубочным началась какая-то мышиная возня — вручную он чего-то не открывался. Заело его что-то, будь он проклят! Надо бы гидравликой попробовать — она сильная, откроет всё, что хошь, но для этого требовалось специальное приказание командира.
— Почему молчит четвёртый отсек?! — тихонько возмутился Рымницкий.
И чтобы не слышал начальник штаба дивизии, тихонько приказал своему непутёвому старпому:
— Ну-ка сбегай к этим идиотам и спроси, что там у них! Заснули, что ли?
Старпом тихонько побежал выполнять приказ. Рымницкий проводил его быстрым и недовольным взглядом. Человек исполнительный, но не очень умный. Как на такого можно положиться?
А Лебедев всё видел и брал себе на заметку. И таких олухов, как этот Рымницкий, берут ещё на преподавательские должности! Чему они там научат! Сейчас бы уже отдифферентовались на ходу (ведь простейшая операция!) и шли бы себе полным ходом в район боевых учений. Так нет же! Умник чёртов! Надо ему было блистать служебным рвением! И вот теперь застряли в этой чёртовой бухте. Оно хоть и ненадолго, а всё равно неприятно.
И Рымницкому, и Лебедеву — обоим хотелось поскорее выбраться на свежий воздух и первым делом покурить, а уже потом переходить к неизбежному выяснению отношений: кто виноват в теперь уже неизбежном срыве графика?
Капитан третьего ранга Колосов сбежал тем временем по трапу на среднюю палубу.
Переборочная дверь в четвёртый отсек была задраена. Подёргал кремальеру — бесполезно. И тут Колосову послышались какие-то странные звуки за дверью — то ли это был сатанинский хохот, то ли журчание и бульканье воды — не разберёшь. Колосов приложил ухо к переборке, чтобы послушать…
И в ужасе отпрянул назад.
Металл был ледяной!
Только сейчас Колосов заметил в зловещем синем освещении, что вся переборка была покрыта мелкими капельками пота. Ещё бы не покрыться холодным потом даже и бездушному металлу! Ведь по ЭТУ сторону было тридцать градусов жары, а по ТУ… По ту сторону была забортная вода, очень холодная у берегов Камчатки даже и летом.
А в эти же самые секунды из гиропоста, который находился на средней палубе, штурману доложили, что через сальники трубопровода кабелей, которые подходят к навигационному комплексу, начала откуда-то поступать вода! Штурман велел остановить навигационный комплекс и немедленно доложил в центральный пост о случившемся.
Поступило предложение: не открыть ли верхний рубочный люк с помощью гидравлики?
— Пока ничего там не трогать! — распорядился Рымницкий.
Колосов что было сил тем временем взлетел на верхнюю палубу. Шёпотом, чтобы не слышал Лебедев, доложил Рымницкому в самое ухо:
