пытался скрывать этого. С Китто не было никаких игр, никаких скрытых подковерных игр. Он просто любил быть со мной и быть самим собой в том, что большинство людей перерастают, но так как он родился задолго до того, как Рим стал городом, он никогда не перерастет юношеский энтузиазм, с которым он относился к жизни, и которой я тоже любила.
У меня было только мгновение, чтобы встать поудобнее прежде, чем он кинулся ко мне, вскарабкиваясь по мне, как обезьяна, чтобы обхватить меня ногами за талию, он крепко обнял меня за шею, и мне показалось совершенно естественным поцеловать его. Мне нравилось, что я могу держать его так, как другие мужчины держали меня. Я позволила нам упасть на кровать, и усевшись на краешке, мы целовались.
Нужно быть осторожной, двигая языком между его зубами, потому что у него была пара выдвигающихся клыков, аккуратно спрятанных в недрах его рта, и они были не только красоты. Его язык был тоньше человеческого, красным с черными кончиками, и он, как и его глаза и поле радужных чешуек вдоль спины, говорили, что он был змеегоблином. Он был результатом насилия. Его мать сидхе не признала его, но оставила его около холмов гоблинов, несмотря на то, что тогда сидхе все еще были пищей для гоблинов. Она оставила Китто не для того, чтобы его спасли люди его отца. Она оставила его, чтобы его убили.
Китто был наименее доминирующим из моих мужчин, поэтому именно я должна была вытащить его футболку из-под пояса и позволить моим рукам прослеживать гладкую прохладу чешуек, спускавшихся вниз по его спине. Пока я вытягивала футболку, его маленькие, сильные руки спустились по моей спине к юбке, обхватив ладонями мои ягодицы, и слегка поглаживая пальцами по контурам бордовых кружевных трусиков, составлявших пару бюстгальтеру.
Я потянула его футболку выше, и он поднял руки, чтобы я могла снять и отбросить ее на пол. Он оказался нагим до талии, продолжая сидеть на моих коленях. Мне нравились его новые мускулы и его новый загар, несильный, всего лишь легкий бронзовый оттенок кожи. Гоблины не загорали, но сидхе иногда могли, и когда Китто узнал, что он может загорать, он начал это делать около бассейна.
- Ты красивый, - сказала я.
Он покачал головой.
- Не рядом с тобой.- Его руки добрались до кнопки на моей юбке, и вдруг он остановился. Я поняла, и вытащила ремень из его джинс, теперь он не постесняется расстегнуть кнопки и молнию на моей юбке. Он сложил вершину моей юбки, а потом снова приостановился. Я видела, что его хочется снять с меня юбку, но мне нужно было помочь ему - откинуться назад на кровать, чтобы он смог стащить юбку вниз по бедрам. Он все еще был в джинсах, а среди гоблинов те, кто раздевались первыми, считались покорными, и это значило для гоблинов даже больше, чем среди людей, практикующих BDSM.
Я расстегнула кнопку его джинсов и начала расстегивать молнию. Он поднялся на колени с обеих сторон моих бедер, и я дернула молнию вниз, теперь можно откинуться назад на кровать и позволить ему снять с меня юбку, чтобы я осталась глядеть на него только в белье, чулках и босоножках.
Он пристально смотрел вниз на меня, и его лицо говорило больше любых слов, насколько красивой он меня видел.
- Я никогда не мечтал, что мне разрешат смотреть на принцессу сидхе вот так, и знать, что я могу сделать это, - сказал он, провел пальцами вдоль наверший груди, где бюстгальтер встречался с белизной моей плоти. Я вздохнула. Он улыбнулся, и пробрался рукой под бюстгальтер, пока не нашел сосок и стал катать его между двумя пальцами, щипать и ласкать, пока не услышал от меня неглубокий счастливый стон.
Он улыбнулся шире и потянулся руками к своим расстегнутым джинсам, но снова заколебался. На сей раз, я помогла, попросив:
- Сними брюки, Китто. Позволь мне увидеть тебя без них.
Формулировка была не конкретной, поэтому он просто выбрался из джинсов, снимая вместе с ними и синее шелковое белье. Он вернулся ко мне уже нагим, его тело выдавало нетерпеливость. Я лежала на кровати, ноги же свешивались с края кровати, каблуки босоножек касались пола, я наблюдала за ним, и мои глаза притягивались к его мужественной части.
Он наклонился надо мной так, что меня коснулся только его рот, и мы поцеловались. Поцелуй начинался как нежный, но рос, пока Китто не оторвался от меня, хрипло шепча:
- Ты можешь порезаться о мои клыки.
- Ты сказал, что яд действует, только если ты концентрируешься. Иначе это все лишь обычные зубы.
Он покачал головой.
- Я не хочу рисковать тобой и младенцами. - Он положил свою маленькую руку на мой все еще плоский живот и сказал, - я не буду рисковать ими.
Я видела нежность на его лице, нет, это была любовь. Он не был одним из отцов и знал это, но для него, в отличие от других мужчин, это, казалось, не имело значения. Его больше, чем других мужчин и даже некоторых отцов, интересовала подготовка и украшение детских комнат.
Я гладила ладонями его голые руки и плечи, пока он не посмотрел на меня, и в нежности его взгляда проглядывало еще что-то не столь нежное. Это хорошо подходило мне и моему настроению. Я показала ему руками, ногами, поцелуями, как я ценила его заботу обо мне, моих младенцах, моей жизни. Но эти поцелуи были осторожнее, потому что Китто был прав. Не стоит рисковать.
Теперь на мне оставались только чулки и босоножки на высоком каблуке, а надо мной, стоя на четвереньках, возвышался Китто. Я подвинулась на кровати так, чтобы руками обнять его бедра и взять в рот самую мужественную его часть, которая так заманчиво свисала надо мной. Все его тело отреагировало на мой рот, скользящий по нему, его спина прогнулась, голова склонилась вниз, пальцами он зарылся в постель, как месящая коготками кошка. Его дыхание было рваным, как будто он хотел сказать кое-что, но я не давала этого сделать.
Я положила руку на тугую нижнюю часть спины, чуть царапнув его кожу ногтями, потому что пришлось держать голову на весу, а второй рукой помогала своему рту, получив лучший угол для своих действий. Не потому что Китто был маленьким, но он не так хорошо был наделен природой, как некоторые другие мужчины в моей жизни. Но есть определенная радость в оральном сексе с мужчиной, размер достоинства которого не заставляет бороться за каждый вдох. Надеваясь на него, я встретилась губами с его телом. Мои руки обернулись вокруг его бедер и талии так, что я могла любить его и без необходимости использовать мои руки, только ртом, сосать и глотать так, чтобы это было почти непрерывное движение моего рта вокруг широкой и дрожащей его длины.
Мои ногти процарапали его спину, и он закричал надо мной. Он, наконец, нашел силы и произнес:
- Остановись или я концу. Пожалуйста, остановись, или я не смогу продолжать.
Я освободила свой рот только для того, чтобы ответить:
- Просто войди в мой рот.
- Сначала удовольствие должна получить ты.
- Я действительно наслаждаюсь этим.
Он покачал головой и попробовал отодвинуться дальше, но я удержала его надо собой, глубже входя ногтями в его кожу на спине.
- Пожалуйста, Мерри, пожалуйста, позволь мне.
Я проложила языком длинную влажную линию по его животу, и отпустила только для того, чтобы подвинувшись, дотянуться до его сосков. Я облизала вокруг каждого из них, пока они не затвердели от моего внимания. Потом я оставила отпечатки зубов вокруг его сосков, прихватывая зубами навершия, посасывая их. Китто нетерпеливо застонал.
Когда он заговорил, его голос был хриплым:
- Пожалуйста, позволь мне.
Я укусила его так сильно, что вокруг соска осталось красное кольцо от моих зубов, и он вскрикнул надо мной. Китто нравилось, когда его кусали во время любовной игры.
Он задрожал. Всем телом задрожал от моего укуса. Когда он смог немного успокоиться, чтобы говорить, он спросил:
