обращал внимания — в дороге тоже надо было выжить.
Еще до отправления эшелона люди в белых халатах принесли в корзинах и раздали нам эвакуационные пайки. Все набросились на еду, но папа не дал нам съедать все, а следил, чтобы мы ели понемногу: «Отвыкший от нормальной еды желудок может не выдержать, — объяснял он. — Можно даже умереть от заворота кишок». Так оно и случалось нередко.
Когда поезд отходил от станции, мы увидели несколько трупов, сложенных у станционного строения. Это, наверное, были те, кого сняли мертвыми с грузовиков. Потом, по мере нашего продвижения на восток, из нашего вагона и из других вагонов на каждой станции выгружали умерших по дороге ленинградцев. А живые ехали дальше, и многие даже точно не знают, где похоронены их близкие. Так сняли с эшелона на какой-то станции маму моей подруги Нины Дорошкевич, а она с бабушкой продолжила свой путь к жизни.
На станциях мы получали эвакуационные пайки, набирали кипяток. Стояли очень подолгу. Навстречу шли воинские эшелоны с такими же, как наш, товарными вагонами и открытыми платформами, на которых громоздилось что-то, закрытое брезентом. До Свердловска (теперь Екатеринбург) мы ехали целую неделю.
В Свердловске бабушка и дедушка от нас отделились. Они поехали в Челябинск к тете Юле. Это было 7 апреля. А уже 8 апреля, по прибытии в Челябинск, дедушку в бессознательном состоянии сняли с поезда и повезли в больницу. До больницы не довезли — он умер по дороге, не приходя в сознание, так и не увидев свою новую внучку Наташу, которую ему так хотелось понянчить.
Может быть, останься дед с нами, был бы жив. Дело в том, что еще в Свердловске им выдали паек, в который входила селедка, и дед ее сразу съел. Пока мы были вместе, папа следил за всеми нами, чтобы мы ели лучше часто, но понемногу и не наваливались на жирное и соленое. А тут проследить было некому. У деда после инсульта появилось что-то детское в поведении, и бабушку он совсем не слушался. Начался безудержный понос, а в результате — резкое обезвоживание организма. Бабушка даже воды принести не могла, потому что ни вылезти из вагона, ни забраться обратно без посторонней помощи она была не в состоянии.
Почему-то в свидетельстве о смерти деда ее причиной назван миокардит (насколько я понимаю, это болезнь сердца, а не пищеварения). Несмотря на то что деда хоронила родня, муж тети Юли дядя Петя и бабушкина сестра тетя Леля, его могилу вскоре после войны папа отыскать уже не смог.
А мы ехали в Тюмень. Обо всем случившемся мы узнали уже там из письма бабушки…
