бедра, созданные для материнства.
Девушка улыбнулась, несмотря на страх. Она окликнула его и протянула свою нежную руку к его старой шершавой руке, чтобы он увел и спрятал ее.
Собаки завыли еще сильнее. Солдаты кричали, точно цепные псы. Орудия приготовились к последнему залпу. И Бестеги поспешно увел любимую…
Некогда здесь звенели тихие переливы гитары. И ничто не смогло заглушить эти звуки: ни яростный лай, ни треск пулеметов. Они говорили о кусочке горного льда в стакане молодого вина, об освежающем молоке белых орехов, об изумрудно-розовых арбузах, о зимнем душистом яблоке и о винных ягодах. И о вечерних беседах под сенью платанов. И о пламени очагов на заре, когда пекут хлеб. И о лепете детей вокруг фонтана на площади, о низкоголосом мычании волов, влекущих возы пшеницы в уже полные амбары.
Небо в последний раз содрогнулось от шквала огня и свинца. Покидая разоренное селение, солдаты были уверены, что эта странная пара — старик и девушка — погибли, как и прочие.
Грузовики с грохотом понеслись вниз, в долину, оставляя за собой дымящиеся развалины. Умолк лай собак, скрылись солдаты, и птицы робко защебетали в листве.
Среди пожарищ я встретил Бертрана Помареда. Тот давний школьник, которому почудились белые дома на дне озера Кампас увидел теперь дома, исполненные мрака и скорби…
Позже Роза Сонье с матерью и чета Помаред сошли в селение. Им повезло: они спрятались, и немцы не наткнулись на них. Но старый Сулис погиб, погибли и многие другие, не успевшие убежать и укрыться…
— А Бестеги? — спрашивал я. — А девушка?
Бертран провел рукой по лбу.
— Я видел их, но потом потерял. Сам не знаю, как это получилось. Я долго блуждал, питаясь их найти.
— Но девушку-то вы видели?
— Ну да, мы оба заметили ее с обрыва, она звала нас. Мы сразу стали спускаться к ней, и я видел, как она вышла из кустов. Мы побежали к ней с разных сторон. А когда я добрался до низа, я не нашел ее и потерял Бестеги. Потом я увидел немца, а за ним н других солдат с собаками. Я спрятался: я ведь не мог отбиваться один от целого отряда. Оки стреляли, а у меня не было оружия. У Модеста был только нож. Я слышал, как лаяли собаки. Мне удалось уйти, и все время я надеялся, что встречу Бестеги и эту девушку…
— А может быть, они тоже спаслись. — медленно проговорил старый Помаред.
— На обратном пути в деревню я искал их следы, — продолжал Бертран, — но ничего не обнаружил.
— Хоть бы знать, вместе ли они, — сказала Роза Сонье, — и живы ли.
— Нужно еще раз подняться и попытаться найти их, — сказал я.
— Живы они или погибли? — дрожащим голосом повторила Роза Сонье.
Мы проискали целую ночь. Мы искали и в последующие дни, и нам помогали жители Кампаса и другие люди из долины. Мы нашли только труп убитого солдата.
Никто больше не видел Бестеги и девушку с черными глазами. Некоторые считают, что они пробрались в Испанию. Возможно, ведь Модест знал дорогу. Другие возражают: Бестеги из Кампаса не согласился бы доживать свой век вдали от родного селения. Третьи думают, что оба они лежат где-нибудь в недоступном месте между скалами в тесной щели. Быть может, они вскарабкались туда уже смертельно раненные и спят теперь, медленно превращаясь в прах. Прах их теряется в песке, смешиваясь с прахом других давно исчезнувших путников. И кто знает, может быть, их погребла та узкая щель, что ведет к Сантьяго. И звездный путь вечно мерцает над их могилой…
Но я — то знаю — они живы. Они живы!
Они невредимо прошли сквозь гору, и ветер доносит до меня их шаги и речи. Они живы, они живы!
Это не бабушкины сказки и не легенды, что завораживают нас у очага, когда за окнами пьется метель. Они живы. Они ускользнули от чудовищ. В зимние вечера я слышу, как они подходят к моим освещенным окнам. В летние ночи они движутся под сиянием Млечного Пути, окутанные благоуханием хвойного леса Они живы.
Девушка, хрупкая, как колосок, пастух, готовый сражаться голыми руками и не знавший истинного лица Зверя. На дороге в Компостелу их встретили братские теня давних путников. Они живы. Зверь оказался двуногим. И все-таки они живы. Ибо есть хрупкие тени, в которых больше жизни, чем в иных живых существах, одетых в кожу и металл.
Люшон — Париж, 1953–1963
КОРОТКО ОБ АВТОРАХ
ЮЛИУС ФУЧИК (1903–1943) — выдающийся чехословацкий революционный и литературный деятель — родился в пролетарском предместье Праги — Смихове. Детские и юношеские годы будущего писателя прошли в среде рабочих.
С ранних лет Фучик, горячо верящий в человеческий разум, в счастливое будущее человечества, выступает против всего несправедливого и лживого. В школе он отважился выступить против преподавателя закона божьего и был за это посажен в карцер. После этого Юлиус официально отрекся от церкви — это было в феврале 1919 года, когда Фучику едва исполнилось шестнадцать лет.
В 20-е годы молодой писатель ведет большую работу на страницах журналов «Социалист», «Прамен», «Авангард», «Кмеп», «Творба». Он популяризирует в читательских массах прогрессивные книги, пропагандирует имена передовых писателей, пытается сплотить лучшие силы чешской литературы на широкой демократической основе. Метод, которым пользуется Фучик в своей литературно-критической практике, — это всегда метод убеждения, привлечения на сторону рабочего класса всех честно заблуждающихся, ищущих и колеблющихся мастеров культуры. Со временем к этому прибавляются опыт, знание марксистской теории, вместе с которыми приходит и политическая зрелость.
В один из наиболее трудных для коммунистической печати моментов, когда были запрещены центральный орган компартии «Руде право» и ряд других коммунистических изданий, Фучик начинает редактировать журнал «Творба». В короткий срок он превращает этот еженедельник, до тех пор занимавшийся только вопросами литературы и литературной критики, в боевой, широко популярный в народе журнал, служащий делу коммунистической партии. Фучик не устает призывать людей к действию, к активным выступлениям против голода, безработицы, против капиталистического строя. В своих статьях он показывает превосходство советского строя над строем любой буржуазной республики, доказывает неизбежность победы пролетариата в борьбе с буржуазией. Доводы чешского коммуниста звучали убедительно: они были подкреплены опытом народов Советского Союза, с которым Юлиус Фучик познакомился во время своего пребывания в СССР.
Впервые Юлиус Фучик приехал в Советский Союз в 1930 году вместе с делегацией чешских рабочих. Им пришлось тайком пробираться через границу, так как правительство отказалось выдать рабочим заграничные паспорта.
После поездки по СССР Фучик навсегда становится преданным другом советских люден. О них, о бесчисленных героях социалистического строительства, он правдиво и тепло рассказал в сборнике очерков «В стране, где наше завтра стало вчерашним днем». Летом 1931 года перед очередным докладом о СССР он был арестован и осужден за пропаганду достижений Советского Союза.
По выходе из тюрьмы писатель упорно добивается опубликования полного текста очерков, а когда это не удается (цензура вымарывает целые страницы, разоблачающие капиталистический режим), Юлиус Фучик
