реконструкции. Огромная, непропорционально длинная голова с беззубым клювом на еще более длинной жесткой шее кажется крупнее туловища, мохнатая перепонка-патагий держится на тонких косточках вытянутых пальцев (в отличие от летучей мыши, у которой кожная складка равномерно натянута между всеми пятью пальцами, у птерозавров она начинается от удлиненного четвертого пальца передней лапы, а первые три остаются свободны). В действительности именно такая конструкция только и могла удержаться в воздухе, учитывая конструкционные ограничения, наложенные природой. У птерозавров отсутствует киль, вырост грудины, который у птиц служит для крепления мощных грудных мышц. Это налагает ограничения на их биомеханику: птероящеры неспособны достаточно сильно махать крыльями, чтобы подняться в воздух, и вообще не очень приспособлены к активному полету (вот планеры из них превосходные). Но ведь как-то они взлетали!
Палеонтологи по этому поводу высказывали самые разные предположения. Самым популярным было выставить крупных птерозавров обитателями прибрежной полосы, где более-менее постоянно дуют сильные ветра. Однако, в отличие от остатков многих видов птероящеров, находки аждархид не тяготеют к приморским обиталищам. Уж скорее наоборот – их находят в местах, удаленных от побережий.
По нынешним представлениям, аждархиды поднимались в воздух самым простым способом: подпрыгивали, точней, упирались в землю крыльями, потом отталкивались сильными задними лапами на манер прыгунов с шестом (где в роли двух шестов – кости плеч) и… расправляли крылья. Примерно так взлетают в наше время летучие мыши-вампиры.
Оценки веса гигантских птерозавров различаются очень сильно, но по нынешним представлениям, самые крупные аждархиды весили не более 250 кг, причем пятую часть массы тела составляли мышцы крыла. А изучение мозга птероящеров показало, что существенную его часть составляет так называемый клочок мозжечка: структура, связывающая проприоцепцию (ощущение тела) и чувство равновесия. По этому показателю птерозавры в пять-шесть раз превосходили нынешних рекордсменов-птиц. Похоже, у них этот отдел мозга отвечал за сокращения отдельных мышечных волоконец перепонки, которая представляла собой аэродинамическую поверхность с непрерывно изменяющимися свойствами.
Хотя биомеханика собственно полета птерозавров изучена недостаточно (никакие аналогии, даже с крылом летучей мыши, тут не работают просто в силу масштабов), ничто в принципе не мешало им сохранять способность удерживаться в воздухе. Но энергии на это уходило немало, и хищным аждархидам с увеличением размеров все выгоднее было переходить на наземный образ жизни – или, наоборот, переход в экологическую нишу марабу или аиста позволил расти без оглядки. Так или иначе, самые крупные из летающих животных летали неохотно и питались на земле. Жесткая шея и внушительный клюв делали из них подобие цапли ростом с жирафу, а размер позволял охотиться даже на детенышей крупных динозавров.
«…Живут удивительные птицы, именуемые Рух; они так громадны и могучи, что питаются слонами…»
Престранное животное в нынешней номенклатуре именуется Dendrorhynchoides. На самом деле его не могло быть на Земле Толля или Врангеллии – остатки птероящеров этого семейства находили только в Европе и Азии, и самые поздние датируются барремской эпохой, за 20 млн лет до описываемого времени. Судя по тому, что почти в то же время начинает стремительно увеличиваться разнообразие протоптиц, пернатые просто вытеснили птерозавров из ниши мелких летающих хищников и насекомоядных. Поэтому будем считать этот вид островным реликтом, чудом сохранившимся следом массовых миграций, объединявших фауны лавразийского региона.
Это существо, в противоположность колоссальным аждархидам, являлось одним из самых маленьких птероящеров. Размах его крыльев составлял всего сорок сантиметров. Впрочем, все его сородичи по семейству анурогнатид не отличались размерами. Смешное название – «бесхвосточелюстные» – означает попросту «лягушкоротые»: эти птероящеры, маленькие и правда бесхвостые, выделялись широкими приплюснутыми черепами и такой же широкой пастью. Вероятно, они ловили насекомых на лету подобно козодоям или летучим мышам, на которых отчасти походили.
Наличие у этих существ «волосяного» покрова не установлено, но им обладали ближайшие родственники из того же семейства, Jeholopterus, чей прекрасно сохранившийся отпечаток изучен вдоль и поперек. Кавычки при слове «волосяной» не случайны – так называемы пикноволоконца, волосовидные нити кератина, не гомологичны шерсти млекопитающих, а независимо развились из кожного покрова птерозавров. Изучение того же цзихолоптеруса показало, что эти козодои юрского периода могли быстро и точно варьировать натяжение разных частей летательной перепонки, увеличивая таким образом свою маневренность. Были они теплокровными или нет, сказать мы не можем, но в пользу этой гипотезы говорит наличие у них сохраняющей тепло псевдошерсти.
И о людях
Судьбы участников трех экспедиций за линию Разлома в реальности сложились совершенно иначе, чем можно предположить из нашей истории. Конечно, в нашем мире 17 (30) июня 1908 года было отмечено всего лишь взрывом Тунгусского метеорита, а не экспериментом Космических Летучих Мышей, соединивших сквозь время две геологические эпохи.
Поэтому в нашем мире приват-доцент Владимир Леонтьевич Комаров не погибнет на Земле Толля от докодонтового яда, а проживет долгую, плодотворную жизнь, станет вначале член- корреспондентом Императорской академии наук, а потом – академиком Российской академии наук, почетным президентом Географического общества СССР, получит две Сталинские премии, звание Героя Социалистического Труда, множество других наград. Жизнь его оборвется в 1945 году.
Профессор Харьковского университета, выдающийся герпетолог Александр Михайлович Никольский после революции станет членом Академии наук Украины, заведующим научно- исследовательской кафедрой зоологии Харьковского университета, напишет добрых два десятка научно- популярных книг и доживет до 84 лет, скончавшись в 1942 году.
Дмитрий Иванович Мушкетов станет одним из основоположников систематического картографирования Средней Азии, профессором, директором Института прикладной геофизики, три года прослужит директором Геологического комитета, по приглашению В. А. Обручева будет работать в Геологическом институте АН СССР. В 1937 году этот ученый с мировым именем будет арестован по обвинению в организации контрреволюционной террористической группы, а полгода спустя – приговорен к расстрелу. Приговор приведут в исполнение незамедлительно, а имя Дмитрия Мушкетова надолго окажется вычеркнутым из учебников.
Следует заметить, что реальный Дмитрий Иванович Мушкетов был дальтоником – по этой причине он был признан негодным к военной службе, хотя мечтал стать морским офицером. Однако, чтобы не переносить центр тяжести повествования с того, как выглядят динозавры, на то, каким видится мир человеку с нарушенным цветовосприятием, авторы сознательно допустили неточность.
Декан горного отделения Томского технологического института Владимир Афанасьевич Обручев из участников фантастической экспедиции за грань Разлома проживет дольше всех – до 92 лет – и скончается в 1956 году. А до того проживет и переживет столько, что хватило бы на три полноценные жизни. Побывает профессором Московской горной академии, председателем Комиссии по изучению вечной мерзлоты, директором Института мерзлотоведения, академиком-секретарем Отделения геолого- географических наук АН СССР. После профессора Королева займет пост почетного президента Географического общества СССР. Им будет основан Геологический институт. Список его наград начнется орденом Св. Владимира, а закончится второй Сталинской премией, между которыми придется втиснуть добрую страницу мелким шрифтом. Он напишет несколько фундаментальных научных трудов, среди которых – трехтомная монография «Геология Сибири» и пятитомная «История геологических исследований Сибири», два учебника, множество научно-популярных работ и несколько научно-фантастических романов популяризаторского свойства, из которых первой и самой известной станет опубликованная в 1926 году «Плутония»: история отряда ученых-путешественников, проникших внутрь полой Земли, где сохранились обитатели прошедших геологических эпох. Сам Обручев будет признаваться, что на эту идею его навел роман Жюль Верна «Путешествие к центру Земли», раздражавший геолога своей несуразностью с научной точки зрения.
