Пожав всем руки, я подарил свой термос Демину. После чего с трудом втиснувшись в кабину, и завел электоропуском двигатель. Взревев на высоких оборотах, «ишачок» с трудом тронулся с места и слегка переваливаясь, выкатился на открытое место.
Убедившись, что бойцы меня держат, я застопорил тормоза и стал поднимать обороты. Вот корпус задрожал и стал заметно подпрыгивать. Убедившись, что обороты поднялись до нужного мне уровня, я махнул рукой бойцам, одновременно отпуская тормоза.
«Ишачок», как будто получив пинка, стал резко разгоняться. Пробежавшись метров двести, он оторвался от земли, и под мой ликующий вопль «я лечу», стал подниматься ввысь. Убрав шасси, я осмотрелся, и убавив обороты мотора, экономя горючее, стал слегка наращивая скорость подниматься до километровой высоты.
Летел я немного немало, а в сам Минск. Именно где-то там находился штаб округа, и чем быстрее я доставлю портфель, тем лучше.
Что ни говори, а очки были классные, я мог даже смотреть на солнце, проверяясь не атакуют ли там меня. Крутить головой приходилось постоянно. Вдали были видны чьи-то самолеты, но чьи они я не знал, так что продолжал править, сверяясь с картой, к столице Белоруссии.
Лететь пришлось почти час, пока я не понял, что серая дымка вдали с дымами пожарищ и есть Минск. Сбоку от меня на расстоянии примерно километра три, подходила к городу очередная девятка лаптежников.
«А что это шанс. Если я сшибу хотя бы пару, да еще на виду у города, то попасть в истребительные войска станет не такой уж и трудной задачей!»
Так накручивая себя и продолжая следить за воздухом, я стал подниматься выше. За время моих маневров, мы успели подлететь к самому городу, в это время я уже висел на двух километровой высоте, посматривая на «бомберы», ожидая момента к атаке. Немцы меня видели, да и трудно было не заметить, небо было чистое, однако продолжали готовиться к пикированию, правда собравшись более компактной кучей. Я понимал что они скорее всего уже вызвали помощь, так что нужно было торопиться.
Как только головной «Юнкерс» клюнул носом явно готовясь пикировать, резко бросил свой «ишачок» встречно-боковым курсом. Ветер свистел в пробоину и открытую кабину, но очки помогали просто замечательно.
— Черт, а оружие то я не проверил. Вот что значит не пользоваться им! — простонал я вслух.
«Я даже не знаю, на какой прицел оно установлено. Ну, будем надеяться что на стандарт, сто пятьдесят метров. Вот сейчас и проверим!» — уже мысленно подумал я.
Короткой очередью протрещали пулеметы и пушки. От не отвернувшего «лаптежника» отлетели какие-то куски фюзеляжа и он, выбросив густые клубы дыма вращаясь полетел вниз. Резко взяв штурвал на себя, я из глубокого пикирования через левое крыло развернул «ишачок» и снизу атаковал замыкающего «лаптежника». Среди летчиков-истребителей сорок четвертого года этот примем назывался «ухват». Сработал он и здесь.
После моей очереди в его желтое брюхо, самолет взорвался в воздухе и большой огненной каплей, в мелких обломках полетел вниз, на окраины города. Чудом увернувшись от обломков, я увел «ишачок» в сторону.
Дальше атаковать было бессмысленно, стрелки собьют. Скорость я фактически потерял. Поэтому отлетев от строя «лаптежников», которые выстроившись в оборонительный круг стали удаляться от меня. Тоже кругооборотом стал наращивать скорость и набирать высоту. Без господствующей высоты бить их было проблематично, тем более на «ишачке». Подловят!
Набрав высоту, я стал подходить к строю ближе. Заметив, что они еще больше сплотились, приготовился к атаке.
Вот что было странно, немцы опасались меня, это было видно, но сбрасывать бомбы не спешили, было видно что они еще не теряли надежды разбомбить свою цель, от которой я их отогнал километра на полтора. Ее кстати я видел, это была вся затянутая дымом железнодорожная станция.
Несмотря на то что я был в первом бою, но за обстановкой в воздухе следил и четверку приближавшихся «мессеров» заметил. Понимая, что больше шансов не будет. Я стал пикировать на ощетинившийся пулеметными стволами строй бомбардировщиков. Увернувшись он огненной струи ответного огня, с трехсот метров дал очередь по кабине третьего «лаптежника», он был самым удобным для атаки.
Самолет почти сразу вывалился из строя и кувыркаясь понесся вниз. Вот от него отделилась фигурка и полетела рядом, через некоторое время открылся парашют.
Как бы я не был занят атакой, но о «худых» помнил, поэтому на выходе из атаки резко дернул «ишачок» в сторону уходя от пушечных очередей, и почти мгновенно вернул обратно успев вдарить по гашеткам, когда мимо пронеслись две стремительные худые тени.
«Повезло? Нет? Да или нет?» — думал я делая мертвою петлю уходя от второй пары.
«Аааа, горит су. ка!!!»
И действительно оставляя дымный след, ведущий пары не выходя из глубокого пикирования, воткнулся в землю. Я хорошо разглядел вспышку, на месте падения, в километре от станции. Тут почти сразу стали разрываться бомбы. «Лаптежники» не долетая до цели, стали избавляться от своего груза. Я все-таки заставил их отказаться от налета.
В глазах потемнело от перегрузки, когда я выходил из очередного пике, пытаясь поймать одинокий «мессер», но тот предупрежденный товарищами успел уйти из под атаки.
«Почему они сбросили? Ааа, наши!» — понял я заметив пять приближавшихся точек. Понять, что это наши истребители было не трудно. Однако оставшаяся тройка «мессеров» просто так отпускать меня не собиралась, поэтому мне приходилось прилагать все свои летные умения, помноженные на опыт летчиков прошедших войну, что бы не только уходить из под атак, но и самому стрелять, причем прицельно.
«Правильно летчики называли «ишачки» «ежиками»!» — подумал я в очередной раз встречая в лоб атаку «худого». Но на это раз он не успел увернуться от очереди, и пушечные снаряды вспороли его он носа до хвоста.
Это было последнее, что я мог сделать, патронов больше не было, я выпустил последний боезапас, поэтому мне пришлось просто молча крутиться, уходя из под огня. Я уже получил несколько попадания, да и бак был практически пуст, так что долго крутиться я не смогу. Собьют ироды.
Уворачиваясь от очередной атаки, я посмотрел где помощь. Три истребителя атаковали «бомберов», а вот двое были уже близко. Это подстегнуло немцев, и они поняв что я пустой, бросились в двойную атаку. Я знал, как от нее уйти, но тут мотор зачихал.
«Б…я, бензин!!!» — только и успел я дернуть штурвал в сторону, как по мотору и правому крылу забарабанили снаряды.
Выбросив клубы дыма, видимо попали зажигательными, «ишачок» понесся вниз, как раз в это время помощь на МИГ-ах сцепились с немцами. Откинув борт, я чуть довернул штурвал и с трудом выбросил внезапно уставшее тело наружу.
«Сбили, все-таки сволочи!» — изумленно подумал я, падая на город, меня поразила техника пилотирования немцев, я их делал как щенков. Мне попались или молодые пилоты или я недооценил свой потенциал.
В это время мы фактически крутились над Минском. «Ишачок» густо дымя, падал куда-то в район парка. Вот на моторе возникло пламя, и ястребок огненным шаром врезался в землю, повалив несколько деревьев. Понимая что тянуть не стоит, немцы все равно дерутся с нашими, я дернул за кольцо на бедре.
Дальше произошло страшное. Маленький парашют вышел, но выдернуть основной не смог, то ли его склеила кровь, то ли не правильно уложили, и я с диким воплем с километровой высоты, стал падать на город, пытаясь затормозить руками.
Вы знаете, что такое ужас? Да, тот самый, от которого впадаешь ступор. Так вот я теперь знаю.
Не переставая орать, я падал на город, какой-то частью мозга, я хладнокровно прикинул.
«Судя по направлению ветра и скорости моего падения место моего приземления будет крыша вооон того дома!»
Однако главное сознание продолжало пребывать в ступоре и орать.
